Твое смеющееся сердце
Шрифт:
Стоя у него за спиной, я медленно расстегнула джинсы. Уэдерз продолжал говорить, словно ему было безразлично, что я позади него раздеваюсь до нижнего белья.
— Когда Вернелл дал вам этот пистолет? — спросил он. Я сняла джинсы и швырнула на кровать.
— Лет шесть или семь назад, точно не помню.
— Была какая-то особая причина?
Я задрала свитер, сняла его через голову и бросила поверх джинсов. Теперь я осталась в бюстгальтере и трусиках из розового атласа. Уэдерз сидел не более чем в шести футах от меня, но надежды на то, что в этой комнате может произойти нечто романтическое,
— Глупо, конечно, но он подарил мне пистолет, пытаясь спасти наш брак.
Я сняла с плечиков черное платье с блестками.
— Спасти брак?
— Ну да. Я потащила его к консультанту по семейным проблемам, и та сказала, что для укрепления брака нам нужны общие увлечения. Пистолет — это, по мнению Вернелла, хобби. Он думал, что мы будем вместе выезжать за город и там стрелять по консервным банкам или еще по чему-нибудь такому. Надеюсь, во втором браке он не сделает подобной глупости.
Уэдерз рассмеялся.
— Стрельба по мишени как общее увлечение?
— Ну, у каждого из нас свои представления о романтических прогулках за город, — заметила я, надевая черные туфли на шпильках.
С некоторым опозданием я отметила в хрипловатом голосе Уэдерза какие-то странные нотки и посмотрела в его сторону. Уэдерз и пальцем не пошевелил, и я вдруг поняла почему: у него не было в этом необходимости. С того места, где он сидел, ему достаточно было лишь посмотреть чуть-чуть вправо — каждое мое движение отражалось в зеркале, стоящем на туалетном столике.
— Кошмар! — взвизгнула я.
— В чем дело? — невинно поинтересовался он.
Я долго сверлила взглядом его затылок. Может, я напрасно забеспокоилась и на самом деле ему ничего не видно? Я подошла к самому его креслу и присела на корточки за спинкой так, чтобы мои глаза оказались на одном уровне с его глазами. Так и есть, ему нужно лишь совсем чуть-чуть повернуть голову направо.
— Великолепный вид, не правда ли? — вкрадчиво произнес он.
Придумать достойный ответ я не успела: он уже встал и направился к двери.
— По-моему, нам пора, вы ведь, кажется, опаздываете?
Я бросилась за ним, держа в голове десятки язвительных ответов, но не могла вымолвить ни слова. Когда я присела на корточки за креслом Уэдерза и он повернулся ко мне, в спальне внезапно стало жарко. У нас с ним осталось незаконченное дело, но для него сейчас не время.
Мы молча вышли через гостиную и направились к машине Уэдерза. Он смерил меня взглядом и спросил:
— С какой стати вас понесло в «Мобил хоум кингдом» после того, как я велел вам туда не соваться?
Чары развеялись, мы снова вернулись на знакомую почву.
Глава 29
Уэдерзу явно не хотелось меня отпускать, но и удерживать меня он не мог. Я ответила на все его вопросы, пересказала ему свой разговор с Берти Секстой, во всех подробностях живописала, как меня огрели по голове в гардеробной дома-трейлера. Только одним я не стала с ним делиться — рассказом Шейлы. Этот вопрос придется отложить.
Он остановился прямо перед входом в клуб «Золотой скакун», демонстрируя всему свету, в том числе и Клетусу, который работал у дверей, что Мэгги Рид прибыла
— Если не сможете добраться до дома, сбросьте мне сообщение на пейджер, — сказал детектив, когда я захлопнула за собой дверцу машины.
Нет уж, даже если мне совсем не с кем будет доехать до дома, я не стану ему звонить. Да что там, я не стану звонить, даже если он вообще останется последним человеком, который может меня куда бы то ни было подвезти! Но вслух я этого не сказала: Маршалл Уэдерз мне еще понадобится, когда Шейла наконец перестанет запираться и решит рассказать полиции то, что она слышала.
Я вошла в дверь «Золотого скакуна», когда оркестр уже разогревался. Если Клетус и удивился тому, что меня доставили на полицейской машине, то виду не подал. Вместо этого он одобрительно вскинул брови, оценив мое черное платье и туфли на шпильках, склонил голову набок и попытался подмигнуть. Подмигивать Клетус не умел, и со стороны его подмигивание выглядело как косой взгляд в сочетании с кривой ухмылкой.
Спаркс дал ансамблю знак играть вступление к моей выходной мелодии и в это время увидел меня у двери. Я стала пробираться через толпу, по дороге здороваясь с завсегдатаями. Я шла к сцене с таким видом, будто мне принадлежит весь мир. Здесь мое настоящее место. Пусть ненадолго, всего на несколько часов, все сложности жизни перестанут для меня существовать, останутся только я, ребята из ансамбля и музыка.
Когда я поднялась на сцену и подошла к микрофону, Джек играл на губной гармошке и пританцовывал в своей характерной манере, поднимая колени. Спаркс наклонил голову к ударным, всецело поглощенный игрой. Бэр, который вел мелодию, стал плавно переходить от вступления к самой песне. Я посмотрела в зал, улыбнулась своей самой ослепительной улыбкой и запела песню об одиноких ковбоях.
Для вторника в клубе было на удивление многолюдно. Карветт, инструктор по танцам, привела большую компанию весьма пышнотелых дам, которые стояли рядами позади нее и пытались повторять движения. Вероятно, это была какая-то рекламная акция борцов с лишним весом. Карветт — мастерица по части всяких рекламных штучек. «Молодые жеребцы» переместились к краю танцевальной площадки, как можно ближе к столику, где что-то праздновала компания молоденьких секретарш. На девушек явно произвели впечатление накачанные мускулы деревенских парней. Ночка обещала быть веселой.
— Где ты пропадала? — Джек подошел ко мне сзади так тихо, что я даже не заметила.
— Ездила домой, потом искала свою дочку, — тихо ответила я, повернув от себя микрофон. — И даже успела получить дубинкой по голове и поездить на машине по тротуарам.
Джек рассмеялся, по-видимому, решив, что я шучу. Спарксу показалось, что мы можем сорвать номер, и он нахмурился. Я запела последний куплет.
Джек остался рядом со мной, подыгрывая на гармошке и притопывая в такт. Джинсы на нем были измяты, а сам он выглядел как человек, который уже давно не ел нормального горячего обеда. Словом, он выглядел как парнишка, которому нужна мамочка.