Твои дни сочтены

Серова Марина Сергеевна

– Зовите меня Клеопатра! – царственно махнув рукой, возвестила она.

– Как вам будет угодно, – сдержанно кивнула я, стараясь не рассмеяться. – Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, касающихся личной жизни вашей дочери.

Женщина трагически вздохнула:

– Боюсь, ничем не могу вам помочь. Мы с Олесей не были близки. Она не делилась со мной своими секретами. Бедная девочка! Как трудно расти без матери!

Севастьянова попыталась всхлипнуть.

– Но вы же все-таки мать, –

бросила я.

– Ах, не напоминайте мне о моем возрасте, – кокетливо ответила Клеопатра, прижимаясь к своему Вовику. – Да, я ее родила. Но потом мы с Володей расстались, и растила Олесю ее бабушка, мать моего бывшего мужа. Да и поженились-то мы с Милехиным только потому, что я забеременела.

– И что же, вы совсем не виделись с Олесей? – удивленно спросила я.

Клеопатра Валентиновна усмехнулась:

– Нет. Я впервые увидела Олесю, когда ей исполнилось одиннадцать лет: она сама ко мне пришла.

– И потом общение стало более регулярным?

– Ах, каким регулярным! – снова театрально махнула она рукой. – Так, раз в год заходила ко мне на день рождения. Ну, может, еще парочку раз. Милехин, похоже, не одобрял эти встречи.

– А вы разговаривали с Милехиным после Олесиной смерти?

– Я хотела забрать ее вещи, – ответила Севастьянова. – Но не сумела – Милехин не дал мне ключи от Олесиной квартиры. Подлец! Я имею право на ее вещи! Он одевал Олесю как картинку. Я бы с удовольствием доносила ее платья. Зачем добру пропадать? Я же видите, какая худенькая? Как француженка! Мне всегда говорили, что у меня внешность типичной парижанки. И потом, носить Олесины вещи это же вроде как… память о дочери.

– Так у вас нет ключей от Олесиной квартиры? – мрачно спросила я, пораженная цинизмом этой женщины.

– Увы, нет! – вздохнула Севастьянова. – Я же говорю, мы с Олесей встречались раз в год, в день моего рождения. Олеся всегда меня поздравляла, хотя я много раз ей говорила, что ее отцу это может не понравиться, да и незачем напоминать мне о моем возрасте.

– А где вы работаете?

У Севастьяновой хватило совести смутиться.

– Я временно не работаю, – ответила она. – Я актриса, но мой талант оказался неоцененным.

Тут «альфонс» хохотнул, пробормотав:

– Он уже лет двадцать как оценивается…

– Да, – капризно сказала ему Севастьянова. – Я талантливая актриса. Но, – она опять повернулась ко мне, – с тех пор как я родила Олесю, для меня не было ни одной приличной роли, а растрачивать свой талант на бездарные пьески я не согласна.

– Да тебе уже давно и таких ролей не предлагают, – опять подал голос Вовик.

Клеопатра Валентиновна обиженно засопела, но промолчала.

– И на что же вы жили все эти годы? – спросила я.

Севастьянова, не подумав, брякнула:

– На деньги,

которые платил мне Милехин за то, чтобы я не виделась с Олесей.

– И как долго он платил? – неподдельно заинтересовалась я.

– Пока Олесе не исполнилось восемнадцать лет, – ответила горе-мамаша.

– А последние четыре года на что вы жили?

И тут до Клеопатры дошло, что она сболтнула лишнее. Она рассмеялась неестественным смехом и неожиданно предложила:

– Не хотите ли чаю?

– Спасибо, нет, – честно ответила я.

Вообще-то я бы не отказалась попить и даже поесть, но не делать же это в компании сомнительных людей, да еще на их территории!

– Так все же – где вы работали последние четыре года? – вернулась я к основной теме.

– Подрабатывала в разных местах, – раздраженно ответила женщина. – Сейчас существует тысяча способов заработать, надо лишь приложить ум.

– Олеся вам когда-нибудь рассказывала о своем парне по имени Елисей?

Клеопатра Валентиновна искренне удивилась:

– У нее был парень? Никогда бы не подумала! Чтобы Милехин уступил дочь другому мужчине?

– В каком смысле «уступил»? – нахмурилась я.

– Ну, вот так вот, – многозначительно играя глазами, уставилась Севастьянова на меня.

– Я не поняла, вы что, хотите сказать…

– Ходили разные слухи, – поджала губы Клеопатра Валентиновна.

– Какие слухи?

– Вы же понимаете, что точно я утверждать не могу – Олеся не делилась со мной. Но… Как-то раз обмолвилась, что спала с ним. Так, намеком…

– Дочь? С отцом? – поразилась я, очень сомневаясь в достоверности этой информации.

– А что? Милехин – он такой, – Клеопатра Валентиновна все больше распалялась. – Для него нет ничего святого. Вы знаете, с кем он сейчас живет?

– С женой.

– С женой, – презрительно передразнила Клеопатра Валентиновна. – Со шлюхой он живет. Эта его нынешняя Кристина училась в одном классе с Олесей.

– Вот как? – не переставала удивляться я.

– Да, а вы что, думали, что Милехин – святой, а я – опустившаяся женщина? – с вызовом воскликнула хозяйка. – Он и раньше любовницу имел, она к нему от мужа бегала. Да и вообще, донжуан еще тот. А вы думаете?

Она смотрела на меня с вызовом, как будто я виновата в ее неудавшейся женской судьбе и нынешнем незавидном положении.

– Я ничего не думаю, просто пытаюсь разобраться, – спокойно ответила я.

– Вы, конечно, осуждаете меня?

– Я никого не осуждаю. Мне чужд оценочный подход, – заявила я.

– Это как? – попросила уточнить Севастьянова.

– А так – сыщик, равно как и психолог, не имеет право на осуждение или одобрение. Мне нужны факты, из которых я складываю потом картину происшедшего.