Твои письма не лгут
Шрифт:
Королева перебила часть немецких войск ещё на подступах к Мортимору. У них не было шансов даже с внушительным арсеналом. Она была прекрасна, молниеносна и очень сильна. Каждая капля крови делала её только сильнее. В итоге немецкие оккупанты были вынуждены сменить маршрут и обходить Мортимор стороной. Они так и не пересекли границы города ни разу за годы войны. Вдоволь насытившись кровью, королева излечила Ангелину своей кровью. Вместе они стали основателями нашего домена.
— Домен? — сухо переспрашиваю я. — Так Вы называете свою секту?
Начинаю догадываться, что
— Ты используешь слишком радикальное понятие, Валерия! — возражает профессор. — Мы больше, чем какая-то обособленная группа. В моей власти находится весь город и люди, которые там живут.
— Но о вашем существовании никто не знает! Вы просто остаётесь в тени.
— Так и должно быть! — старик меняет положение ног, устраиваясь поудобнее. — Королева желала создать что-то особенное, и наша семья ей в этом помогла. У города появилась защита от незваных недругов, пропитание, ресурсы. Мортимор начал постепенно процветать и разрастаться. Взамен от нас требовалось лишь поставлять кровь. Каждый цикл жертв имеет особенное значение. Королева является не просто повелительницей всех мёртвых, она предстала перед нами в виде божества, которому необходимо поклоняться. Иначе она заберёт всё, что мы имеем. Самые преданные и трудолюбивые получают дар бессмертия. Это высшая награда в нашем домене. К этому и стремятся неофиты. Моя задача их направлять по пути милости королевы.
— Вы не слишком похожи на бессмертного! — язвлю я, сжав пальцы. Подавляю желание доползти до пыльной стены и опереться на неё. Сидеть становится слишком тяжело. Сквозь пелену вижу сгущающиеся тени над нашими головами: очень пугающие и реалистичные галлюцинации.
— Я уже не молод, но полон сил и здоровья благодаря служению королеве! — не соглашается Леонард Сергеевич. При этом белесые глаза блестят дьявольским огнём. Но я-то знаю, что всё это чушь, и нет никакого бессмертия. Это лишь метод контроля над людьми. — О большем и не мечтаю!
— Но как можно было согласиться на такое? — недоумеваю я. — Убивать невинных людей?
Профессор непринуждённо пожимает плечами.
— Всё не так страшно, как тебе кажется, Валерия! — произносит он. — Цикл жертв повторяется только каждые сорок лет. Это не так много. Всего двенадцать человек ради благополучия остальных. И не надо смотреть на меня такими большими глазами, дорогая, люди гибнут каждый день! Большинство этих смертей бессмысленны, а тут хоть идут на правое дело!
Чтобы укреплять твои позиции среди последователей! Тут до меня внезапно доходит:
— Как много людей в сговоре с вами?
— Достаточно.
— И кто-то в правительстве покрывает ваши дела?
Мой собеседник не стремится к ответу.
— Излишнее любопытство и привело тебя к этому исходу, Валерия! —
Мне становится так гадко, что не могу больше спокойно оставаться на месте. Не удивительно, что делами пропавших людей не занимаются должным образом. Кому вообще в Мортиморе можно верить? Как быть обычным мирным жителям, не способным себя защитить? Они ведь даже не подозревают…
— Просто ответьте… — обессиленно вопрошаю я. — За что детей?
Леонард Сергеевич хмурится, словно и сам не одобряет подобного. Но когда отвечает на вопрос, в его голосе не слышится недовольство:
— Мы стараемся не трогать мортиморцев и нацеливаемся на туристов. Причем, не только в этом районе. Охота ведётся по всей области в относительной доступности от побережья. Иначе люди могут начать что-то подозревать. Но когда не хватает жертв, цикл обязательно необходимо завершать. Тогда приходится выбирать из наших земляков. Из неблагополучных семей. Девочку из семьи Солнцевых предложила Марина. Это не было моим решением.
— Марина? — силюсь вспомнить, слышала ли это имя.
— Стронциева, — добавляет профессор.
— Мать подруги Миланы? — вырывается у меня.
Я вспоминаю рыжеволосую женщину за рулём белой десятки. Она определённо не произвела на меня впечатление человека, способного совершить такое зло. А потом как ни в чём не бывало притворяться, что всё хорошо, пока её дочь, Оля, грустит по пропавшей подруге. Во всяком случае, девочке ничего не угрожает. Если, конечно, однажды не поставит под угрозу их тайны. Но этого вряд ли стоит ожидать в ближайшие годы. Кажется, теперь начинаю понимать как связывает некоторых людей таинственное лекарство без маркировки. Видела его у мамы, а Солнцевым дала Марина Стронциева. Получается, сектантов пичкают какими-то таблетками. Вероятно, чтобы было проще их контролировать.
— Оставалось найти последнего человека, — продолжает старик. — Марина описала их ситуацию: живут небогато, в основном обособленно. Вокруг мало соседей. Родители много работают, особенно мать. Девочка частенько выглядела неопрятно. Им было некогда заниматься дочерью. Утрата столь невинного создания для меня невосполнима, но она принесла огромную пользу городу.
— Её кровь на Ваших руках! — выдавливаю сквозь сжатые зубы я. Стараюсь не обращать внимания на жутковатые тени. — Вы социопат!
— Ты вряд ли сможешь понять, Валерия! — вздыхает профессор. Поясняет терпеливо и уважительно, будто помогает разобраться в учебном материале. — Ты привыкла делить всё на чёрное и белое. К счастью, меня не заботит твоё одобрение. Признаюсь, я впечатлён твоим чутьём. Не поверила никаким доказательствам. Даже жаль будет тебя убивать!
— Как убили Германа? — рычу я. — Его Вам тоже было жаль?
Леонард Сергеевич не удерживается от улыбки. Я вновь будто бы чувствую кровь и спрашиваю себя, может ли он употреблять её, воображая себя бессмертным. Меня тошнит только от этой мысли.