Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы]
Шрифт:
– У вас, мессир Дугал, никогда не хватает терпения дослушать до самого интересного, – с легкой укоризной проговорил Франческо. – Знаете, кто сеньор этого края и его ближайшие соседи? Нет? Так вот, я поспрашивал, и мне сказали: тут правит граф Редэ, Бертран де Транкавель, вместе с родичами, которых за глаза именуют Бешеной Семейкой. Честное слово, я ничего не выдумал! Я разговаривал с несколькими людьми – с монахами из аббатства на горе, с хозяином трактира и его гостями, с владельцем овощной лавки, что через дорогу от постоялого двора, и все повторяли: сердце здешнего маленького мирка – замок Ренн-ле-Шато, где заправляет
– Напоминают, – невесело сказал Гай. – Нам посчастливилось забраться именно в те края, о которых столь красочно повествовал блаженной памяти папаша Тардье из Муассака. Вот и говори, что в мире не существует случайностей.
– Не верю я в подобные совпадения, – бросил Мак-Лауд, но объяснять свое непонятное замечание не пожелал. В горячем воздухе, наполненном запахом увядающей травы и нагретых камней, повисло молчание, нарушенное Гаем:
– Хотите услышать еще одну прелюбопытнейшую вещь?
Попутчики кивнули: Франческо быстро и заинтересованно, Дугал – лениво, точно из вежливости. Сэр Гисборн продолжил:
– Пока вы рассиживались в трактире, я отправился прогуляться по этому Алье. Меня остановили по крайней мере пятеро человек вполне почтенного вида, и задали один и тот же вопрос, показавшийся мне довольно удивительным. Им весьма хотелось знать: мы, случайно, не собираемся поохотиться на волкодлака?
– Чего? – успевший задремать Мак-Лауд мгновенно проснулся, рывком сел, едва не свалившись с узкого карниза, и пристально уставился на Гая. – Ну-ка, повтори!
– Как утверждают горожане, в окрестных горах уже два или три года обитает волкодлак, волк-оборотень, – повторил сэр Гисборн, с величайшим удовольствием созерцая вытянувшиеся от изумления физиономии попутчиков. – Иногда благородные господа приезжают с намерением положить конец его безобразиям и растянуть шкуру зверя на главной площади Алье или Лиму, но пока никому не удалось даже мельком увидеть это существо. Оно крадет овец и порой нападает на людей: пастухов, охотников, детей из горных селений. Его также считают виновным в пропаже нескольких молодых женщин из Алье и соседних городков. Возможно, это работа самых обычных волков или других хищников, но поселяне убеждены, будто поблизости бродит волкодлак и очень хотели бы от него избавиться. В своих тревогах они дошли до того, что готовы заплатить любому, рискнувшему отыскать и уничтожить причину их бедствий.
– Знавал я одного парня, которого Господь слегка обделил мозгами и который убедил себя, будто он – оборотень, – рассеянно припомнил шотландец. – Этот тип жил в лачуге, подальше от людей, носил волчью шкуру, охотился на отбившихся от стада овец и мелких животных… В конце концов ему не повезло: он прикончил ребенка и не нашел ничего умнее, чем спрятать тело неподалеку от своей халупы. Родные начали искать пропавшего мальчишку с собаками, свора вывела их прямиком к могиле…
– И что произошло? – затаив дыхание, спросил Франческо.
– Известно, что, – пожал плечами Мак-Лауд. – Камень на шею, бултых в озеро, поминай, как звали. Еще легко отделался – могли бы спалить. Может, тут тоже шляется какой-нибудь
– Может, скажешь, что их не существует? – вкрадчиво осведомился Гай.
– Я пока ни одного не встречал, – отрезал Дугал. – Увижу – поверю. А подобных баек я сам могу сложить хоть сотню.
– Ваш друг – прирожденный скептик, – хихикнул Франческо. – Человек, доверяющий только тому, что можно увидеть глазами или потрогать руками. Но как же тогда насчет отвлеченных от бытности идей?
Гай недоуменно поднял бровь, пытаясь сообразить, что имеет в виду Франческо, и удивился еще больше, когда Мак-Лауд ответил, даже не задумываясь:
– Всякую идею можно превратить в действие и посмотреть, что получится. Слова и люди всегда проверяются делами, и только ими… Отвяжитесь от меня, я спать буду.
В подтверждение своих слов он заполз поглубже в тень пещерки и свернулся на песчаном полу, бросив рядом с собой поскрипывающее сплетение ремней амуниции. Франческо поднялся, старательно отряхивая одежду от набившейся в складки белой пыли, легко спрыгнул вниз и заявил:
– Я скоро вернусь. Хочу подняться во-он на тот холм, – махнул рукой в сторону пологой возвышенности, замыкавшей узкую долину и добавил: – Когда мы проезжали мимо, мне показалось, что там разбит сад или оливковая роща. Раз роща – значит, поблизости обязательно живут люди. Можно разузнать, далеко ли еще ехать до замка Редэ. Мне уже до смерти надоели эти лысые скалы, а вам?
– Тоже, – кивнул Гай. – Ладно, ступай, только не заблудись. Если в самом деле наткнешься на жилой дом, добудь у хозяев что-нибудь более съедобное, чем солонина и кислые лепешки, идет?
Итальянец согласно кивнул и запрыгал по склону с камня на камень. Спустившись на поляну, он задержался глянуть, как поживают лошади, и начал карабкаться вверх, пробираясь между торчащими из земли валунами. Вскоре он добрался до скошенного гребня холма, огляделся, прикрыв глаза ладонью от не по-осеннему яркого солнца, и пропал из виду. Сэр Гисборн не заметил никакой рощи, но решил, что Франческо просто хочет побыть в одиночестве. Может, он действительно отыщет человеческое жилье – он же Счастливчик, которому везет чаще, нежели остальным смертным. Место их стоянки выглядело уединенным, единственная серьезная неприятность, которая тут грозила – поскользнуться или по неосторожности наступить на задремавшую на теплом камне змею. Впрочем, Гай считал Франческо достаточно сообразительным, чтобы избежать и того, и другого. Россказням про волкодлака сэр Гисборн не слишком поверил, отнеся их к обычным суевериям вилланов, склонных повсюду выискивать происки нечистой силы вместо того, чтобы работать как следует.
* * *Дремоту Гая – нечто среднее между бодрствованием, готовым вот-вот плавно смениться сном вполглаза – нарушил скрип щебенки и треск мелких камешков под приближающимися шагами. Гай приоткрыл один глаз, дабы удостовериться в благополучном возвращении одного из своих компаньонов… и вскочил, успев одновременно пнуть в бок недовольно заворчавшего Мак-Лауда. Он не мог в точности сказать, зачем так поступил. Просто в облике быстро поднимавшегося к их убежищу Франческо появилось нечто тревожащее и наводящее на мысли о близкой опасности.