Творцы
Шрифт:
— Я неизлечимо болен, Ян. В силу моего преклонного возраста и тяжести заболевания местные целители не могут меня вылечить, но помогают справиться с болью. Сегодня была как раз одна из таких процедур. Там-то я и увидел, как Давыдов принес сюда твою сестру, а значит, и ты должен был вскоре объявиться. Я подумал, что это хороший повод обсудить с тобой кое-что. Но не здесь, не в Шамбале. Ты же уделишь несколько минут старому больному человеку и выпьешь с ним чашку чая в лондонском особняке?
Ян хмыкнул и скрестил руки на груди, всем видом показывая, что нет, не уделит. Откуда в людях такая уверенность, что несмотря на все их
— Я тороплюсь. К тому же предпочитаю кофе. Если у тебя есть что сказать мне, говори тут.
Генри поджал губы и обернулся назад, как будто ожидал увидеть там группу поддержки. Нет, не то. Генри нервничал не из-за Яна — он явно куда-то торопился. Куда и почему? Обезболивающие процедуры ему провели, а созыв Конклава Огня вроде бы не объявляли. Важная сделка с простыми людьми? Вряд ли. За него наверняка все дела давно ведет управляющий.
— Это же Шамбала! — Генри пренебрежительно махнул рукой. — К тому же сектор нечистокровных. Здесь везде есть уши, а я не хотел бы, чтобы о нашем разговоре кто-нибудь узнал.
— Чистокровный потомственный творец не знает таких простых бытовых рун как «купол» или «беседка»? Уверен, что знаешь. Но я хочу, чтобы «уши» все услышали. Если они, конечно, здесь действительно есть. Я же писатель, Генри. Мне лишний информационный шум не помешает. Неужели тебе его для меня жалко?
Генри приоткрыл рот, но так и не нашел, что сказать. Снова обернулся к выходу. Ян решил, что с него хватит этого топтания на одном месте, взял со стола подставку с кофе и пошел обратно к Миле.
— Подожди! — Генри, останавливая, схватил его за рукав и потянул назад. — Подожди, Ян. Это действительно важно.
Ян вздохнул, но все-таки остановился. Что-то в поведение Генри ему не нравилось, и дело было не в обычной неприязни, а потому хотелось докопаться до сути.
— У тебя пять минут.
— Хорошо, — старик натянуто улыбнулся, но не торопился убрать руку. — Наверное, я начал не с того, причем не только сейчас — вообще наше знакомство. А когда опомнился, ты меня уже ненавидел… И да, хоть и поздно, я прошу у тебя прощения. Но лучше ведь поздно, чем никогда?
А вот это было чем-то из области фантастики, и не только потому, что неискренне. Совершенно непонятно, чего Генри пытался добиться. Потянуть время и все? Слишком мелко для него! Ян выразительно посмотрел на деда, как бы предлагая продолжать, и тот не заставил себя ждать.
— Когда долго живешь в обществе с определенными традициями, сложно принять что-либо из этих традиций выделяющееся. Наш род, род Миллеров, очень древний — мы ведем начало от одного из вождей последней войны Двух Рек. Да, родовое имя менялось, но суть оставалась одна — потомственные творцы, высшие. А твоя мать… Она была единственным ребенком в семье, и потому избалованным. Она не знала меры, не знала, когда стоит остановиться. Мы с Эмбер были против их брака с твоим отцом и даже отказались от нее, надеясь, что она одумается и вернется. Но… — он удрученно покачал головой, стараясь не смотреть на Яна, хотя прекрасно понимал, как тот относится к Хелене Миллер. — Твой
Ян закрыл глаза, разбирая услышанное на составляющее. Генри Миллер собрался сделать его своим наследником, потому что Ян унаследовал только силу огненной магии. При учете, что других наследников у него нет, а сам Генри умирает, звучит вполне правдоподобно. Но сейчас и впрямь не то время и не то место, чтобы обсуждать это, по крайней мере, не для такого важного из себя потомственного пердуна, как Генри. И он все еще держался за рукав Яна, которой решил назло отцу надеть черную рубашку, дабы показать, что он тоже творец. Ага, показал.
— Отпусти, — тихо, но отчетливо сказал он Генри.
Тот лишь сильнее вцепился в рукав и мотнул головой.
— Не надо тебе туда. Посмотри на свою руку — что ты с такой сможешь сделать, а?
— Проломить тебе череп, к примеру. На ней столько защитной и другой магии, что наверняка выдержит удар и не сломается. В отличие от твоей головы.
Генри вздрогнул. Промелькнувшая в его глазах ненависть, такая привычная и совершенно нормальная, Яну не понравилась. И тогда он сделал единственное, что мог — бросил в деда подносом с кофе. Генри инстинктивно отпрянул, Ян дернулся, вырвавшись из неприятной хватки старческих пальцев, и услышал как надрывно воет сирена.
—…имеющим боевой стаж от года, спуститься в главный холл для инструктажа. Повторяю…Заключенный Иван Комаров сбежал из-под стражи и взял в заложницы Лану Смирнову. Всем творцам, имеющим боевой стаж от года…
— Ян! — Генри снова шагнул к нему и протянул руку. — Нам нужно уходить!
Ян смерил его испепеляющим взглядом и, отвернувшись, зашагал к выходу, а после и вовсе перешел на бег. Он снова облажался по всем параметрам, снова бросил сестру одну, когда той нужна была помощь.
«Ну получил бы ты от Ваньки во второй раз, — голосом Генри спросило подсознание, — что бы это поменяло?»
Ян не знал, зачем возвращается в больничный коридор к палате, где никого уже не было. Да и сам коридор выглядел не лучшим образом, как будто здесь была настоящая война: поцарапанные стены, перегоревшие и собирающиеся вот-вот перегореть лампы, кровь на стенах, на полу и даже на потолке, перевернутые лавочки для посетителей… Ян остановился посреди этого безобразия и осмотрелся, как будто действительно мог увидеть что-то стоящее. Загипсованная рука сама потянулась к переносице, и туго забинтованные пальцы, не сумев согнуться, ощутимо стукнули Яна по лбу. Он выругался, а когда замолчал, в наступившей вдруг тишине услышал, как недалеко кто-то стонет.
Кем-то оказалась смутно знакомая коротко стриженная темноволосая девушка, валявшаяся на полу в проеме двери в один из кабинетов. Сверху на нее упала перевернутая лавка, которую Ян сразу же убрал в сторону. Еще у девушки чужими рунами были пробиты ноги и кровоточил бок. Не зная, что с ней делать, Ян поднял пострадавшую на руки и занес в тот самый кабинет, в который она, видимо, пыталась заползти. Там внутри нашел кушетку, на которую положил свою ношу, и огляделся. Рядом с кушеткой обнаружился шкаф, в шкафу — черные бинты с зелеными рунами. Мила рассказывала, что такие исцеляют сами по себе, а некоторые еще и обеззараживают.