Творец слез
Шрифт:
Что делает в тишине, засунув руку в карман брюк, в свитере с растянутым воротом, облегающем покатые плечи?
«Ты слишком часто на него смотришь, – увещевал меня внутренний голос, – ты не должна».
Я отвела взгляд и заметила какое-то легкое движение в воздухе. По саду, приплясывая, порхала белая бабочка. Она скользнула среди ветвей дерева, а затем села Ригелю на грудь – прильнула к его сердцу, наивная и смелая, а может, просто глупая и безрассудная. Я снова смотрела на Ригеля, но теперь с беспокойством. Он наклонил голову к бабочке, которая, раскрыв крылышки,
Мое сердце дрогнуло. Я поймала себя на том, что ожидаю, как он ее раздавит и разотрет в ладони. Сколько раз это делали дети в Склепе… Я так напряглась, что казалось, будто он сжимает в ладони не бабочку, а меня. Я ждала, ждала, а Ригель разжал пальцы. Бабочка поднялась по его руке, такая беззаботная, а он наблюдал за ней. Закатный свет отражался в его глазах, ветерок перебирал волосы.
Он смотрел, как бабочка улетает, взглядом провожая ее. Солнце рисовало передо мной невиданное зрелище.
Я смотрела на Ригеля, окутанного чистым светом, который, как я раньше думала, ему не к лицу, ведь ему подходят лишь тени и черные дыры, сумрак и темнота. Он идеально вписывался в образ изгнанного ангела, этакого красивого Люцифера, обреченного вечно проклинать небеса. Только таким он мне всегда и представлялся.
Но сейчас я поняла, что никогда не видела его таким красивым.
«Ты слишком часто смотришь на него, – прошептало мое сердце, – ты всегда слишком много смотрела на него, на того, кто разрушает, обижает и обманывает, на того, кто творит слезы, делает чернила, которыми пишется сказка. Ты не должна, не должна, не должна…» Я обхватила себя руками, вся сжалась, прежде чем крикнуть:
– Ригель!
Он повернул голову. Я почувствовала, как его глубокий взгляд проникает в меня, как будто роет во мне ходы без разрешения, прожигает кожу. И пожалела о том, что смотрела на него столько времени, что не смогла противостоять его взгляду и пустила его внутрь хозяйничать.
– Тебя зовет Анна.
«Ты всегда смотрела на него слишком много».
Я быстро ушла в дом, убегая от этого видения. Но у меня было ощущение, что какая-то частичка меня осталась там, навсегда запертая в этом мгновении.
– Ригель сейчас придет, – сообщила я Анне, зайдя в кухню, и сразу ушла.
Я стала жертвой непонятных эмоций, от которых не знала как избавиться. Я помнила, как он смял розу, как выгнал меня из своей комнаты, как постоянно требовал держаться от него подальше. Помнила неизменные насмешку, жестокость, поэтому меня пугали ощущения, которые, несмотря на все происходящее, не оставляли меня в покое.
Мне следовало презирать его, мечтать, чтобы он исчез из моей жизни. И все же… все же…
Я не переставала искать свет. Я не могла сдаться. Ригель был загадочным, циничным и лживым, как черт. Сколько еще он должен доказывать мне это, прежде чем я признаю поражение?
Остаток дня я провела в своей комнате, охваченная мучительными мыслями. После ужина Анна с Норманом предложили прогуляться, но я отказалась. При всем
Я с грустью посмотрела, как они выходят на улицу, и отправилась в свою комнату, и тут раздались ангельские аккорды. Я замерла и задержала дыхание. По дому разливалась чарующая мелодия, от звуков которой мое сердце бешено забилось. Словно невидимая паутина оплела мои руки и ноги. Я должна уйти наверх – это самое разумное, однако ноги сами понесли меня к роялю.
Он сидел спиной к двери, его черные волосы блестели в свете лампы. На рояле стояла красивая хрустальная ваза, в которую Анна поставила букет цветов. Над клавишами плавно двигались его руки. Вот где источник невидимой магии! Очарованная, я глядела на них, зная, что он меня не заметил.
Всякий раз, когда я слышала игру Ригеля, мне казалось, что он хочет что-то сказать. По природе он молчалив, и, возможно, такова его манера говорить с миром. Наверное, ноты стали буквами его тайного языка, который мне впервые захотелось понять.
Насколько я помнила, Ригель никогда не исполнял веселые или праздничные композиции. В его мелодиях всегда звучало что-то очень печальное, от чего сердце начинало тосковать.
На рояль запрыгнул Клаус. Он подошел к Ригелю и принюхался, словно проверяя, знает он этого парня или нет.
Ригель перестал играть, посмотрел на кота, затем протянул руку и схватил его за шкирку, чтобы спустить на пол. Но вдруг его плечи напряглись, пальцы сильнее впились в кота, Клаус пронзительно замяукал, дрыгая лапами. Ригель вскочил и швырнул его за рояль. Бедный кот опрокинул вазу с цветами, и та с грохотом упала на пол. Хрусталь разлетелся на тысячи осколков.
Эта жестокая сцена повергла меня в ужас. Гармония была разорвана в клочья слепой яростью, потрясенная, я бросилась бежать по лестнице. Из гостиной вслед за мной летела волна беспорядочных звуков.
Паника затуманила мой ум, но в памяти неожиданно всплыл давно забытый разговор…
– Я его боюсь.
– Кого?
Питер не ответил. Он был застенчивым, тощим и очень пугливым. Но на этот раз его глазки кричали о каком-то другом страхе.
– Его…
Хоть я и была маленькой девочкой, но знала, о ком говорит Питер. Многие боялись Ригеля, потому что он был странным даже на фоне таких ненормальных детей, как мы.
– С ним что-то не так.
– То есть? Ты о чем? – неуверенно спросила я.
– Он злой, – поежился Питер, – устраивает драки и делает всем больно, потому что ему это нравится. Я видел, как он рвет траву – как чокнутый. Он выдергивал ее из земли, как зверь. Он злой, жестокий и может делать только всякие гадости.
– Не бойся его, – успокоила я Питера дрожащим голосом, – ведь ты никогда ему ничего плохого не делал…
– А ты? Разве ты ему что-нибудь плохое сделала?
Я кусала пластыри на пальцах, не находя, что ответить. Ригель часто доводил меня до слез, не знаю почему. С каждым днем наша с ним история все больше походила на легенду, которую нам рассказывали перед сном.