Творения, том 8, книга 1. Толкование на Евангелие от Иоанна.
Шрифт:
2. Видишь ли, как, начав с (истин) страшных, Христос опять ими же закончил? В начале Он говорил: «если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». А здесь опять: «неверующий уже осужден». То есть: не думай, что отложение (наказания) может принести какую–либо пользу тому, кто уже заслужил наказание, если не раскается. Состояние неверующего ничем не лучше состояния людей, уже осужденных и преданных наказанию. «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет» (ст. 19). Смысл этих слов такой: люди наказываются за то, что не хотят оставить тьму и поспешить к свету. Таким образом Христос лишает их всякого оправдания. Если бы, говорит Он, Я пришел только наказывать и требовать у них отчета в делах, то они могли бы сказать: мы поэтому–то и удалились от Тебя. Но Я пришел освободить их от тьмы и привести к свету. Кто же помиловал бы человека, не хотящего из тьмы выйти к свету? Таким образом они, говорит, удаляются от нас, не имея возможности ни в чем обвинить нас, но еще получив от нас бесчисленные благодеяния. Осуждая их за это и в другом месте, Он говорит: «возненавидели Меня напрасно»; и еще: «если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха» (Ин. 15:22). Кто сидит во тьме по недостатку света, тот, быть может, и получил бы прощение; а остающийся во тьме после явления света, тот сам на себя свидетельствует, что его воля развращена и непокорна. Но так как сказанное казалось многим невероятным (никто ведь не может предпочесть тьмы свету), то Он показывает и причину, по которой люди подвергались такому злосчастью. Какая же это причина? «Потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его» (ст. 19–20). Ведь Он пришел не судить и не истязать, а простить и отпустить согрешения их, подать им спасение через веру: почему же они убегали Его? Если бы Он, пришедши, воссел на судилище, то они могли бы иметь на это некоторое основание. Кто сознает в себе что–либо худое, тот обыкновенно избегает судьи; но к тому, кто прощает, преступники даже спешат. Итак, если Он пришел с прощением, им следовало поспешить к Нему, и особенно тем, которые сознавали в себе много грехов; так многие и сделали. Мытари и грешники, приходя к Иисусу, возлежали с Ним. Что же значат слова Его? Он говорит о тех, которые решились навсегда оставаться во зле. Сам Он пришел для того, чтобы оставить прежние согрешения и предостеречь от будущих. Но так как некоторые до такой степени изменились и ослабели к подвигам добродетели, что до последнего издыхания хотят оставаться во зле и не думают никогда отстать от него, то Христос, имея в виду таких людей, и обличает их. Христианство требует и православного учения и жизни доброй, но они, говорит Христос, боятся обратиться к нам, потому самому, что не хотят показать доброй жизни. Живущего в язычестве никто не станет обличать, потому что имеющий таких богов и празднества, подобно богам постыдным и достойным осмеяния, показывает и дела, достойные своего учения, а чтители Бога, живя беспечно, всех имеют для себя обвинителями и обличителями, — так досточтима истина и для врагов ее! Замечай же, с какою точностью Христос выражает то, о чем говорит. Он не сказал: сделавший злое не приходит к
3. Но смотри, как Христос лишает их, и с другой стороны, всякого оправдания. Он говорит, что «свет пришел в мир». Искали ли, говорит, они его, трудились ли, заботились ли найти? Свет сам к ним пришел; однакож они и тогда не поспешили к нему. Если же и между христианами некоторые живут худо, то касательно этого заметим, что Христос говорит не о тех, которые стали христианами от рождения и приняли веру от предков (хотя нередко и они порочною жизнью уклонялись от правого учения); не об них, кажется, здесь говорится, но о тех, которые из иудейства или язычества должны были обратиться к правой вере. (Христос) показывает, что никто, находясь в заблуждении, не захочет обратиться к вере, если предварительно не предпишет самому себе доброй жизни, и никто не останется в неверии, если предварительно не решится навсегда оставаться злым. Не говори ты мне, что такой–то целомудрен и не верь; не в этом только состоит добродетель. Какая польза, имея эти качества, быть рабом суетной молвы, и, опасаясь стыда от своих друзей, оставаться в заблуждении? Это не значит жить добродетельно. Раб тщеславия не лучше блудника; даже делает гораздо большие и тягчайшие грехи, чем тот. Но укажи мне кого–нибудь между язычниками, который был бы свободен от всех страстей и не был причастен ни одному пороку: ты указать не можешь. И те, которые прославились у них великими делами и презирали, как говорят, богатство и роскошь, те–то наиболее раболепствовали славе человеческой; а это — причина всех зол. В таком состоянии оставались и иудеи. Поэтому, обвиняя их, Христос и говорил: «как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу» (Ин. 5:44)? Но почему Христос не беседовал и не распространил об этом слова с Нафанаилом, которому засвидетельствовал истину? Потому, что он приходил ко Христу не с таким усердием (с каким Никодим). Никодим считал это для себя долгом и употребил на слушание беседы такое время, в которое другие отдыхали. Но Нафанаил приходил по убеждению другого. Впрочем, Христос не оставил без внимания и его; Он сказал ему; «отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих» (Ин. 1:51). Никодиму же ничего подобного Он не говорил, а беседовал с ним об устроении нашего спасения и о жизни вечной, употребляя различную речь сообразно с душевным расположением каждого. Для Нафанаила, который и пророчества знал и был не так боязлив, довольно было услышать и это одно. А Никодиму, так как он был еще боязлив, Христос не открывал всего ясно, но потрясал его душу, чтобы страх истребить страхом, говоря, что неверующий осужден и что неверие происходит от порочной совести. Никодим много дорожил славою человеческою и думал о ней больше, чем о наказании. «И из начальников многие», сказано, «уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали» (Ин. 12:42): в этом–то Христос и упрекает его и показывает притом, что неверующий в Него не почему–либо другому не верует, как потому, что ведет нечистую жизнь. Далее Он говорит: «Я свет миру» (Ин. 8:12); а здесь: «свет пришел в мир» (ст. 19). Таким образом вначале Он говорил более прикровенно, а впоследствии яснее. Между тем Никодим был удерживаем славою народною; потому и не мог иметь столько смелости, сколько бы следовало. Будем же убегать тщеславия; эта страсть сильнее всех страстей. Отсюда любостяжание и сребролюбие; отсюда ненависть, вражда, распри. Желающий большего ни на чем остановиться не может; а желает он большего потому, что любит суетную славу. Скажи мне, для чего многие окружают себя множеством евнухов, толпою слуг и таким блеском? Не по нужде, а для того, чтобы люди, встречающиеся с ними, были свидетелями этого неуместного блеска. Итак, если мы отсечем эту страсть, то вместе с головою истребим и остальные члены этого зла, и тогда уже ничто не воспрепятствует нам жить на земле, как на небе. Тщеславие не только влечет ко злу своих пленников, но вкрадывается и в добродетели; и если не может лишить нас их; то делает нам большой вред в самой добродетели, принуждая переносить труды, а лишая плодов. Зараженный тщеславием, — постится ли, молится ли, творит ли милостыню, — лишается своей награды. Какое же несчастье может быть больше того, как, изнуряя себя вотще и понапрасну, подвергнуться осмеянию и лишиться горней славы? А желающему той и другой славы невозможно получить той и другой вместе. Правда, можно достигнуть и той и другой славы, но только в том случае, если будем желать не обеих, а одной — славы небесной. А кто жаждет и той и другой, тот не может получить той и другой вместе. Итак, если хотим достигнуть славы, будем убегать славы человеческой, а желать той одной славы — от Бога. Таким образом можем приобрести и ту и другую славу, чего и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 29
«После сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил» (Ин. 3:22).
1. Возвышенность истины и низость лжи. — Почему Иисус Христос сам не совершал крещения, а только Его ученики. — 2. Ученики Иоанна Крестителя завидовали ученикам Иисуса Христа. — 3. Как церковь становится невестой Иисуса Христа. — Бедствия и потери, причиненные тщеславием. — Как освободиться от этого порока.
1. Нет ничего светлее и сильнее истины, равно как нет ничего бессильнее лжи, хотя бы она прикрывалась бесчисленными покровами. Ложь легко уловить и опровергнуть; а истина открыто предлагает себя всем, желающим видеть красоту ее. Она не любит скрываться, не боится опасности, не трепещет наветов, не домогается славы народной, не подвержена ничему другому человеческому; она стоит выше всего, подвергаясь, конечно, тысячам наветов, но оставаясь необоримою; прибегающих к ней она охраняет, как крепкою стеною, величием своей силы; не терпит скрытных убежищ, но предлагает открыто всем все, что есть в ней. Это показал и Христос, когда сказал Пилату: «Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего» (Ин. 8:20). Это Он тогда сказал, а теперь сделал. «После сего», сказано, «пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил». В праздники Он приходил в город, чтобы там предлагать учение среди народа, и чудесами благотворить ему; по окончании же праздников, часто отходил на Иордан, потому что и туда стекалось множество народа. Он всегда посещал места многолюдные, не из желания показать Себя, или из любочестия, а с тою целью, чтобы большему числу людей доставить пользу. Так как далее евангелист говорит, что не Иисус крестил, а Его ученики, то ясно, что и здесь он говорит тоже, то есть, крестили только ученики Его. Почему же, скажешь ты, не крестил Он сам? Еще прежде Иоанн сказал: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Ин. 3:11); но Духа Святого Он тогда еще не подавал, потому, конечно, и не крестил. Но ученики делали это, желая многих привести ко спасительному учению. Для чего же, когда стали крестить ученики Иисуса, Иоанн не переставал делать это, а и он продолжал крестить и делать это до самого своего заключения в темницу? Слова: «Ибо Иоанн также крестил в Еноне», и следующие: «Ибо Иоанн еще не был заключен в темницу» (Ин. 3:23, 24) именно показывают, что он тогда еще не переставал крестить. Для чего же, скажешь, он крестил до сих пор? Ведь он, перестав крестить вместе с тем, как начали ученики Иисуса, конечно, показал бы этим преимущество их? Итак, для чего он продолжал крестить? Для того, чтобы не возбудить в своих учениках большей зависти и соперничества. Если Иоанн не убедил их последовать Христу, несмотря на то, что вопиял тысячу раз, всегда уступал Ему первенство и признавал себя меньшим Его, то, если бы еще он перестал крестить, тем более возбудил бы в них соперничество. Поэтому и Христос тогда особенно стал проповедовать, когда Иоанн был умерщвлен. И я думаю, что смерть Иоанна и была допущена и последовала так скоро для того, чтобы внимание всего народа обратилось на Христа и мнения уже не разделялись между тем и другим. Впрочем, и крестя, Иоанн не переставал увещевать и показывать великое и высокое достоинство Иисуса. Он крестил не для чего–либо другого, а только — «чтобы веровали в Грядущего по нем» (Деян. 19:4). Итак, проповедуя это, как бы он показал достоинство учеников Христовых, если бы перестал крестить? Тогда подумали бы, что он это сделал по зависти или досаде. А продолжая проповедовать, он доказывал еще сильнее их досточтимость. Не себе приобретал славу, но отсылал слушателей ко Христу, и не меньше учеников Его содействовал Ему, даже еще больше, потому что его свидетельство было неподозрительно, и он имел у всех больше славы, чем они. На это указывал и евангелист, сказав: «тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему» (Мф. 3:5). Да и в то время, когда крестили ученики, народ не переставал приходить к нему. А если бы кто захотел узнать, имело ли какое–нибудь преимущество крещение учеников (Иисуса) перед крещением Иоанна, — мы скажем, что никакого. То и другое крещение равно не имело благодати Духа, и целью того и другого было только приведение крещаемых ко Христу. Ученики Иисусовы, не желая постоянно ходить (по разным местам), чтобы собирать желавших веровать, как это сделал с Симоном брат его и с Нафанаилом Филипп, установили крещение, чтобы через него без труда приводить всех ко Христу и пролагать путь к вере в Него. А что ни то, ни другое крещение не имело одно перед другим никакого преимущества, это видно из следующих обстоятельств. Каких? «Тогда у Иоанновых учеников произошел спор с Иудеями об очищении» (ст. 25). Ученики Иоанновы всегда завидовали ученикам Христовым, даже самому Христу; когда же увидели, что они крестят, то начали говорить крещаемым, что их крещение заключает в себе нечто большее, чем крещение учеников Христовых, и, взяв одного из крещенных, усиливались убедить его в том, но не убедили. А что они сами пришли к нему, а не он искал их, послушай, как намекает на это евангелист. Он не говорит, что один иудей стал состязаться с ними, а: «тогда у Иоанновых учеников произошел спор с Иудеями об очищении».
2. Но заметь и скромность евангелиста. Он не употребляет слов укорительных, а, сколько можно было, смягчает вину (учеников Иоанновых), говоря просто: «произошел спор». А что состязание это происходило от зависти, видно из последующих обстоятельств, изложенных евангелистом также без укоризны. «И пришли», говорит, «к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему» (ст. 26), т. е. к Тому, которого ты крестил; это они выражают словами: «о Котором ты свидетельствовал». Они как бы так говорили: Тот, которого ты сделал известным и славным, Тот осмеливается на тоже, что и ты делаешь. Но они не сказали: которого ты крестил, — в таком случае они были бы принуждены вспомнить и о гласе, бывшем свыше, и о сошествии Духа, — а что они говорят? «Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал», то есть, который был в числе учеников твоих, который не имел в себе ничего больше нашего, Тот, отделившись от тебя, крестит. Но не этим только они думали возбудить Иоанна, а и тем, что их слава стала наконец затмеваться: все, говорят они, идут к Нему. Отсюда видно, что они не одолели и того иудея, с которым имели состязание. А говорили это потому, что были еще несовершенны и еще нечисты от любочестия. Что же Иоанн? Опасаясь, чтобы они, отделившись и от него самого, не сделали еще чего–либо более худого, он не сильно упрекает их; а что говорит? «не может человек ничего принимать [на] [себя], если не будет дано ему с неба» (ст. 27). Если здесь он еще не очень высоко отзывается о Христе, ты не удивляйся этому; учеников, проникнутых такими чувствами, он не мог вдруг и с первого раза научить всему. Он хочет сперва поразить их страхом и показать, что они, враждуя против Него, враждуют не против кого–либо другого, а против самого Бога. Таким образом, что говорил и Гамалиил: «вы не можете разрушить его; [берегитесь], чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян. 5:39), то прикровенно выражает здесь и Иоанн. Говоря: никто не может взять, «если не будет дано ему с неба», он показывает, что они домогаются невозможного и оказываются поэтому богоборцами. Что же? Сообщники Февды разве не от себя самих взяли? Но они взяли, и тотчас были рассеяны и погибли. Дела же Христовы не таковы. Таким образом Иоанн незаметно и успокаивает их, показывая, что затмевающий славу их — не человек, а Бог. Поэтому, если и дела Его славны и все идут к Нему, удивляться не должно: таковы дела божественные, и совершающий их есть Бог; иначе Он никогда не смог бы совершить столь великих дел. Дела человеческие удобопостижимы и непрочны, скоро разрушаются и погибают. А эти дела не таковы; следовательно, они дела не человеческие. И смотри, как слова: «о Котором ты свидетельствовал», которые ученики Иоанна думали обратить к унижению Христа, Иоанн обращает против них же самих. Показав сперва, что Христос прославился не от его свидетельства, он потом заграждает им уста таким образом: «не может», говорит, «человек ничего принимать [на] [себя], если не будет дано ему с неба». Что это значит? Если, т. е. вы вполне держитесь моего свидетельства и признаете его истинным, то знайте, что по этому самому свидетельству надлежит предпочитать не меня Ему, а Его мне. А что я свидетельствовал? Об этом я вас призываю в свидетели. Поэтому он и присовокупляет: «вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним» (ст. 28). Итак, если вы, держась моего свидетельства, ставите это мне на вид и говорите: «о Котором ты свидетельствовал», то знайте, что Он не только не уничижается принятием от меня свидетельства, но еще более возвышается от этого. Иначе говоря, то свидетельство было не мое, а Божие. Таким образом, если вы меня считаете человеком достойным вероятия, то ведь я между прочим сказал также, что «я послан пред Ним». Видишь ли, как он мало–помалу показывает
3. Но что значат далее слова: «стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха»? Здесь от притчи он переходит к настоящему предмету; упомянув о Женихе и невесте, он показывает, как происходит введение невесты: именно — гласом и учением. Так Церковь сочетавается Богу. Поэтому и Павел говорит: «вера от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим. 10:17). Итак, этот–то глас меня радует. Но и выражение: стоящий он употребил не без цели, но с целью — показать, что его дело кончено, что ему, после вручения Жениху невесты, остается только стоять и слушать, что он — служитель и исполнитель и что его благая надежда и радость совершилась. Показывая это, он и присовокупляет: «сия–то радость моя исполнилась» (ст. 29), т. е. дело, которое должно было совершиться, мною сделано, и мы уже ничего больше не можем сделать. Затем, чтобы пресечь усиление скорбных чувств (в своих учениках) не на настоящее только время, а и на будущее, он открывает им и будущие события и удостоверяет в них как тем, что уже сказано, так и тем, что уже сделано. Для этого он присовокупляет такие слова: «Ему должно расти, а мне умаляться» (ст. 30), т. е. наши дела остановились и уже кончились, а дела Его начинают расти. Чего вы боитесь, то не на нынешнее только время предстоит, но еще увеличится в будущем; это именно покажет наши дела в полном свете. Для того я и пришел и радуюсь, что Его дела получили такое преуспеяние, и совершилось то, ради чего было все, сделанное нами. Видишь ли, как спокойно и с какою мудростью он укротил их страсть, погасил зависть и доказал невозможность их предприятия, — от чего в особенности и ослабевает зло? Но это устроилось еще во время жизни и крещения Иоаннова для того, чтобы они, имея в нем столь высокого свидетеля, не могли уже ничем оправдаться, если бы не поверили. Он не сам собою пришел высказать это, и не потому только говорил, что его спрашивали люди посторонние: его ученики сами и спрашивали его и слушали его. Если бы он говорил сам от себя, то они могли бы еще не верить; но, слыша его ответы на собственные свои вопросы, они уже имели приговор сами против себя. Так и иудеи потому именно, что отправляли от себя нарочитое посольство к нему, слышали его ответы и однакож не поверили ему, — поэтому–то и лишили сами себя всякого оправдания. Чему же мы научаемся отсюда? Тому, что причина всех зол — тщеславие. Оно довело учеников Иоанна до зависти; оно же возбудило их зависть и опять, когда они немного уже успокоились. Потому, пришедши к Иисусу, они говорят Ему: «почему Твои ученики не постятся» (Мф. 9:14)? Будем же, возлюбленные, убегать этой страсти. А если будем избегать ее, мы избавимся от геенны. Она–то наиболее возжигает огонь; она всюду простирает власть свою и мучительски обладает всяким возрастом и всяким званием; она ниспровергла целые церкви; она вредит делам гражданским; она разоряет целые дома, города, народы, племена. И что удивляешься этому? Она проникает и в пустыни и там показывает великую силу. Часто и те, которые оставляли большие стяжания и все обольщение мира, ни с кем не имели общения, овладевали самыми сильными плотскими пожеланиями, и те, будучи пленены пустою славою, теряли все. За эту страсть фарисей, трудившийся много, поставлен ниже мытаря, который нисколько не трудился, но много совершил грехов. Осуждать эту страсть не трудно (все во мнении о ней согласны). А надобно постараться, как бы одолеть ее. Как же одолеть? Будем противопоставлять славе славу. Как мы презираем богатство земное, когда взираем на богатство небесное, и не дорожим настоящею жизнью, когда помышляем о жизни гораздо лучшей, так мы сможем презреть и славу настоящего мира, когда будем помышлять о славе гораздо высшей, о славе истинной. Здешняя слава — слава пустая и суетная, имеющая только имя, без дела, а та слава, небесная, есть слава истинная, в которой прославляются не люди, но ангелы и архангелы и сам Владыка архангелов, а лучше сказать, вместе с Ним и люди. Если будешь смотреть на то зрелище, если узнаешь тамошние венцы, если обратишься к тому прославлению, то земное никогда не овладеет тобою; ты не будешь считать великим настоящее и не станешь искать преходящего. И в царских палатах ни один из оруженосцев, предстоящих царю, не оставить службы тому, кто облечен диадемою и восседает на престоле, чтобы заниматься криком ворон и жужжанием летающих мух и комаров. А похвалы людей ничем не лучше этого. Итак, зная малоценность человеческих вещей, будем все собирать в безопасные сокровищницы и искать славы постоянной и неизменной, которой и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 30
«Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли» (Ин. 3:31).
1. Старания св. Иоанна Крестителя привесть своих учеников к Иисусу Христу. — 2. Отвержение Иисуса Христа равносильно обличению во лжи пославшего Его Бога. — 3. Не должно читать Слово Божие легкомысленно: нужно вникать во всякое слово. — Слово Божие есть оружие, которым нужно уметь владеть. — В делах мира сего все ловки и бойки, а в деле спасения мы ленивы и трусливы. — Священные книги написаны не для древних только, но и для нас.
1. Страшно славолюбие, страшно и исполнено многих зол. Это терние, с трудом исторгаемое, зверь неукротимый, многоглавый, восстающий на тех самых, которые питают его. Как червь поядает дерева, в которых зарождается, ржа снедает железо, в котором появляется, и моль — ткань, так и тщеславие губит душу, воспитавшую его в себе. Поэтому много нам нужно старания, чтобы истребить в себе эту страсть. Вот и здесь, сколько Иоанн ни внушал ученикам своим, страдавшим этим недугом, однако едва укрощает их. После сказанных раньше слов, он обращается к ним и еще с другою речью; с какою же? «Приходящий свыше», говорит он, «и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли» (Ин. 3:31). Так как вы, говорит он, всюду разносите мое свидетельство и говорите, что в нем я вполне достоин веры, то надобно вам знать, что Грядущий с небес не может делаться достойным веры через того, кто живет на земле. Что же значат и что показывают слова: «есть выше всех»? Они показывают, что Христос ни в ком не нуждается, но сам в Себе доволен, и что Он выше всех без всякого сравнения. А сущим «от земли земной и есть» глаголющим Иоанн называет себя, и говорит так не от своего ума; но, как Христос сказал: «Я сказал вам о земном, и вы не верите» (Ин. 3:12), разумея здесь крещение, не потому, чтобы оно было что–либо земное, а по сравнению с ним Своего неизреченного рождения, так и Иоанн здесь называет себя глаголющим от земли, сравнивая свое учение с учением Христовым. Не другое что означают слова — «говорит, как сущий от земли», как то, что мои слова, в сравнении с Христовыми, маловажны, скудны, ничтожны, таковы, каковыми и свойственно быть словам, получившим земное происхождение. Но в Нем «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3). А что Иоанн говорит здесь не об умствованиях человеческих, это очевидно из его же слов: «сущий от земли земной и есть». Но ведь в Иоанне не все было от земли, а главнейшее было небесное; он имел и душу и общение Духа не от земли. Как же Иоанн говорит о себе, что он от земли? Ничего иного это не означает, как то, что я мал и ничего не стою, как приходящий от земли и на земле родившийся; а Христос пришел к нам свыше. Когда же всеми этими словами Иоанн укротил страсть своих учеников, тогда уже с большим дерзновением вещает о Христе. Прежде этого излишне было бы говорить о Нем какие–либо слова, так как они не могли иметь для себя места в уме слушающих. Но когда Иоанн исторг терние, тогда уже безбоязненно начинает бросать семена, говоря: «Приходящий свыше и есть выше всех; и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его» (ст. 31, 32). Но, сказав о Христе эти великие и возвышенные слова, Иоанн опять переходит к слову смиренному. Выражение: «что Он видел и слышал» употреблено человекообразно; ведь не по зрению и слуху знает Он, что знает, но в природе своей все имеет, как исшедший совершенным из недр Отца и не нуждающийся в наставнике, как и сам говорит: «как Отец знает Меня, [так] и Я знаю Отца» (Ин. 10:15). Что же значит: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует»? Так как посредством этих чувств мы все познаем с точностью, и считаем себя достоверными учителями в том, что воспринимаем через зрение и слух, потому что не выдумываем и не говорим лжи, то, желая и здесь это выразить, Иоанн сказал: «что Он видел и слышал», — то есть: в Нем нет ничего ложного, а все истинно. Как и мы часто с любопытством спрашиваем: сам ли ты слышал? да видел ли? и когда это подтвердится, тогда свидетельство становится несомненным, — так и когда сам Христос говорит: «как слышу, так и сужу» (Ин. 5:30), и: «что Я слышал от Него, то и говорю» (8:26), и: «мы говорим о том, что знаем» (3:11), и тому подобные слова, то мы не должны думать, что Он говорит по научению от других (так думать было бы крайне безумно), но что Он говорит так для того, чтобы ничто из сказанного Им не было заподозрено бесстыдными иудеями. Так как они еще не имели о Нем надлежащего понятия, то Он часто и обращается к Отцу, и таким образом делает для них достойными веры слова Свои.
2. Чему ты удивляешься, что Христос обращается к Отцу, когда Он часто обращается и к пророкам и к Писаниям, как например, когда говорит: «они свидетельствуют о Мне» (5:39)? Но неужели мы будем почитать Его меньшим даже пророков, потому только, что Он заимствует от них свидетельства? Да не будет. Так он только приспособляет Свое слово к немощи Своих слушателей, и если говорит, что сказанное Им слышал от Отца, то говорит не как имеющий нужду в наставнике, но чтобы они верили, что в Его словах нет ничего ложного. А слова Иоанна означают следующее: я должен слушать Его, потому что он пришел свыше и возвещает небесное, то, что Он один верно знает. Это именно и означают слова: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его».
Но Он имел и учеников, и словам Его многие внимали: как же Иоанн говорит: «никто не принимает? Никто» — сказано здесь вместо: немногие, потому что, если бы Иоанн в строгом смысле сказал: никто, то как мог бы потом присовокупить: «принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен» (ст. 33). Здесь Иоанн касается и своих учеников, так как они не совсем были расположены веровать во Христа. А что они и после этих слов не веровали в Него, это очевидно из последующих сказаний. Будучи в темнице, Иоанн для того и посылал их ко Христу, чтобы более соединить их с Ним. Но они и тогда едва веровали в Него, на что и намекал Христос, сказав: «и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф. 11:6). Итак, не с иною целью сказал Иоанн: «и никто не принимает свидетельства Его», как для того, чтобы предостеречь своих учеников, как бы так сказал: если не многие будут в Него веровать, то не думайте поэтому, что учение Его ложно; Он, «видел, и свидетельствует». Вместе с этим Иоанн говорит это в укоризну бесчувственности иудеев, как и в начале евангелия евангелист Иоанн обличает их, говоря: «пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин. 1:11); это не Христу самому упрек, а осуждение непринявшим Его. «Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен» (3:33). Этим он устрашает их, показывает, что неверующий во Христа не только в Него не верует, но и в самого Отца; потому и присовокупляет: «Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божии» (ст. 34). Так как Он говорит Божии, то верующий или неверующий в Него в Бога верует или не верует. Слово: запечатлел значит: доказал. Говоря таким образом и усиливая страх их, Иоанн прибавляет: «Бог истинен», показывая этим, что не веровать во Христа значит не иное, как осуждать во лжи пославшего Его Бога. Итак, если Он ничего не говорит чуждого Отцу, а все — Отчее, то не слушающий Христа не слушает Пославшего Его. Видишь, как этими словами он поражает их? Доселе они не считали важным делом не слушать Христа. Поэтому Иоанн и угрожает неверующим столь великою опасностью, чтобы знали они, что неповинующиеся Христу не повинуются самому Богу. Но затем, продолжая свою беседу, Иоанн снисходит к слабости их ума, и говорит: «не мерою дает Бог Духа» (ст. 34). Как я сказал, Иоанн опять употребляет уничиженный образ выражения, разнообразя свое слово и делая его, таким образом, удоприемлемым для своих слушателей. Иначе и невозможно было возбудить и усилить в них страх. Если бы он сказал о Христе что–нибудь величественное, высокое, то они не поверили бы, а еще стали бы пренебрегать словами его. Поэтому Иоанн все относит к Отцу, а о Христе говорит, как о человеке. Что же значат слова: «не мерою дает Бог Духа»? Иоанн хочет показать, что все мы в известной мере получаем силу Духа. Духом он называет здесь силу Его, а она–то и разделяется по мере. А Христос имеет неизмеримую всецелую силу. Если же сила Его неизмерима, то тем более существо. Но видишь ли, что и Дух беспределен? Итак, принявший всю силу Духа, ведущий все Божие, сказавший: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует», может ли быть в чем–либо подозреваем? Он не говорит ничего, что не есть Божие, что не от Духа. И между тем Иоанн еще ничего не говорит о Боге Слове, а только именем Отца и Духа удостоверяет в своем учении, так как что есть Бог, они это знали, что есть Дух, веровали, хотя и не имели о Нем надлежащего понятия, но что есть Сын, того не знали. Потому–то он всегда обращается к Отцу и Духу и тем удостоверяет в истине Своих слов. А если бы кто, упустив из виду эту причину, стал рассматривать учение само по себе, то слишком отдалился бы от достойного понятия о Христе, так как Христос не потому достоин был их веры, что имел силу Духа; Он не нуждался в Его помощи, а сам в Себе имеет все; но Иоанн говорит так приспособительно к несовершенному разумению учеников, желая мало–помалу возвысить их понятия. Это я говорю для того, чтобы не поверхностно пробегать сказанное в Писании, но дознавать и цель говорящего, и немощь слушающих, и другие обстоятельства. Наставники не все говорят так, как бы хотели сами, но как требует состояние немощных. Потому и Павел говорит: «я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими. Я питал вас молоком, а не [твердою] пищею» (1 Кор. 3:1, 2). Я желал бы, говорит он, беседовать с вами, как с духовными, но не мог. Почему же? Не потому, чтобы сам он не имел к тому сил, но потому, что они не могли слушать такого учения. Так и Иоанн хотел многому научить своих учеников, но они еще не могли вместить; потому он и ограничивается понятиями более простыми.