Творения
Шрифт:
171. Хранению ума пристойно и достойно именоваться светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным. Ибо, истинно сказать, оно одно превосходнее самых великих телесных добродетелей, сколько бы их ни имел кто. Сего–то ради и надлежит называть сию добродетель самыми почётными именами, ради рождающихся из неё светозарных светов. Возлюбившие её, из грешников непотребных, скверных, невежд, несмысленных, неправедных делаются силою Иисус–Христовою, праведными, благопотребными, чистыми, святыми и разумными: и не только это, но и начинают созерцать таинства и богословствовать. Сделавшись созерцателями, они переселяются к оному пречистому беспредельному Свету, прикасаются к Нему неизреченными прикосновениями, с Ним
172. Горе внутреннему от внешнего; ибо внутрений человек много терпит от внешних чувств. Но потерпев что–либо он должен употребить бичи против этих внешних чувств. Сделавший то, что следует по букве, уже уразумел и то, что следует по умозрению.
173. Если внутренний наш человек трезвится, то, по словам Отцев, он силён сохранить и внешнего. По их же словам, мы и злодеи–демоны, обое сообща совершаем грехи: те в помыслах или мечтательных живописях изображают только пред умом грехи, как хотят, а мы и помыслами внутренне и делами внешне грешим. Демоны, не имея тел дебелых, лишь помыслами, кознями и обольщениями, и себе и нам уготовляют муку. Но если бы эти непотребнейшие не были лишены дебелого тела, то грешили бы непрестанно и делами; всегда содержа в себе злое произволение, готовое нечествовать.
174. Но молитва сердечная ко Господу разбивает их, и в прах обращает прельщения их. Ибо непрестанно и не леностно призываемый нами Иисус, Бог и Сын Божий, отнюдь не допускает им даже и начать вложение в нас греха, — что называют прилогом, — не допускает ни образ какой–либо показать уму в зеркале мысли, ни проговорить какие–либо слова сердцу. Но если никакой образ не втеснится в сердце, то оно и от помыслов, как мы сказали, будет пусто; потому что демоны обыкновенно чрез помыслы скрытно беседуют с душею и научают её злу.
175. Итак, от непрестанной молитвы мысленный в нас воздух чист бывает от мрачных облаков и ветров духов злобы. Когда же воздух сердца чист, то ничто не препятствует уже сиять в нём божественному свету Иисусову, — если только мы не надымемся тщеславием, самомнением и хвастливым себя выказыванием, не понесёмся к недосязаемому, и не будем за то лишены помощи Иисусовой; потому что Христос ненавидит всё таковое, будучи образцем смирения.
176. Емлемся убо за молитву и смирение, — сии два оружия, коими совокупно с трезвением, как мечем огненным, ополчаются мысленные воители против демонов. Если так будем вести жизнь свою, то каждый день и час можем таинственно радостный иметь праздник в сердце.
177. Восемь главных помыслов греховных, коими объемлется вся область таких помыслов, и от коих все они имеют своё рождение. Все они подходят к дверям сердца и, нашедши его не охраняемым умом, один за другим входят в него, каждый в своё время. Когда какой из этих восьми помыслов, поднявшись к сердцу, войдёт в него, то вводит с собою целый рой нечистых помыслов и, омрачив таким образом ум и сердце, раздражает тело и влечёт его к совершению срамных дел.
178. Но кто блюдёт главу змия (прилог) и гневным прекословием, гневные подобрав слова, как бы пястию биет в лице врага, тот тем самым пресекает брань. Ибо, стерши главу, он избег и помыслов порочных и дел порочнейших. После сего мысль у него пребывает уже неволненною: потому что Бог приемлет его бодрствование над помыслами и в воздаяние за то дарует ему ведение, как надо преодолевать врагов и как надлежит очищать сердце от помыслов, оскверняющих внутреннего человека, о коих так говорит Господь Иисус: от
179. Таким–то образом душа может о Господе стать в своём благообразии, красоте и правости, как в начале создана была Богом прекрасною и правою, как говорит великий раб Божий Антоний: «когда в душе ум бывает таким, как следует ему быть по естеству, тогда она бывает вся — добродетель». Он же сказал опять: «быть душе правою есть то же, что иметь ей ум в естественном состоянии, как создан». И немного ниже опять говорит он: «очистим ум; ибо я верую, что он, будучи всесторонне очищен и пришедши в естественное своё состояние, может сделаться прозорливым и видеть более и далее демонов, имея в себе дающего откровения Господа». Вот что говорил славный Антоний, как сказывает Афанасий Великий в житии Антония.
180. Всякий помысл воспроизводит в уме образ какого–либо чувственного предмета: ибо Ассирианин (враг), будучи сам умною силою, не иначе может прельщать, как пользуясь чем–либо привычным для нас, чувственным.
181. Как невозможно нам, таким человекам, гоняться по воздуху за пернатыми птицами, или летать подобно им, потому что это несвойственно нашему естеству; так невозможно нам избавиться от нетелесных демонских помыслов и свободно устремлять внимательное око ума к Богу, без трезвенной непрестанной молитвы. Если нет в тебе этого, то ты на земле и за земным охотишься.
182. Если истинно хочешь покрыть стыдом помыслы, достодолжно безмолвствовать и без труда трезвенствовать сердцем; да прильпнет к дыханию твоему молитва Иисусова, — и в немного дней увидишь это на деле.
183. Как не следует букв писать на воздухе, а надо их резцом начертывать на каком–либо теле твёрдом; чтобы они могли надолго сохраниться: так с притрудным трезвением своим должно нам сочетавать молитву Иисусову, дабы прекрасная добродетель трезвения вместе с Ним была в нас всегда целою, и чрез Него во веки сохранилась в нас неотъемлемою.
184. Возложи, как сказано, на Господа дела свои и обрящешь благодать, дабы и к нам с тобою не отнеслись слова пророка: близ еси Ты, Господи, уст их, далече же от утроб их (Иер. 12, 2). Никто другой прочно не умиротворит сердца твоего от страстей, кроме Самого Иисуса Христа, сочетавшего в Себе далеко расстоящее (т. е. Божество и человечество).
185. Равно омрачают душу и мысленные внутри беседы с помыслами, и внешние разговоры и празднословие. Итак тем, которые стараются отвращать от ума своего всё вредное, должно без жалости прогонять и тех и других любителей празднословия, и помыслы и людей, по весьма уважительной по Богу причине, — именно: — дабы ум омрачась не ослаб в трезвении: ибо будучи омрачаемы забвением (от бесед), мы теряем ум (становимся такими, как бы в нас ума не было совсем).
186. Кто со всем рачением хранит чистоту сердца, тот наставником в ней будет иметь законоположителя её Христа, Который таинственно будет изрекать ему волю Свою. Услышу что речет о мне Господь Бог (Пс. 84, 9), говорит Давид, указывая на это. Изображая же разглагольствие ума с самим собою о мысленной брани и о заступническом в ней покровительстве Божием, говорил он: и речет человек: аще убо есть плод праведнику (Пс. 57, 12)? А потом, изъявляя состоявшееся вследствие обоестороннего рассмотрения решение, говорит: убо есть Бог судяй им — злым демонам на земли сердца нашего (там же). И в другом месте говорит он: приступит человек и сердце глубоко, и вознесется Бог; и тогда стрелами младенцев будут сочтены язвы их (Пс. 63, 7, 8).