Творения

Александрийский Кирилл

П. Ты превосходно рассуждаешь.

К. Закон был упражнением справедливости и как бы вступлением к доблестным делам евангельским. Ибо написано: «начало пути блага, еже творити праведная» (Притч. 16, 6): потому что закон детоводит ко Христу (Гал.3, 24) и может иметь неложную славу жизни, в Нем мыслимой, если будет понимаем духовно. И он доводит нас до справедливости, а к тому, что выше сего, ведет нас уже евангельское учение. Виды же справедливости, первый — почитание и любовь к единому и по естеству Богу; а как бы соседственный с ним и тотчас ним следующий — любовь к братиям и единоплеменникам с поставляемым впереди всего почтением к родителям. Итак, в надлежащем порядке шествует пред нами слово Божие, внушая, что нам следует после благоговения к Богу и уважения к родителям оказывать честность и в отношении к другим людям. Ибо закон повсюду заботится о равенстве и является повелевающим делать точное исследование справедливого. Во Второзаконии написано: «В кисе твоей не должны быть двоякие гири, большие и меньшие. Гиря у тебя должна быть точная и правильная, и ефа у тебя должна быть точная и правильная, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе. ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий неправду» (Втор. 25, 13 и 15–16); и еще в книге Левит: «Не делайте неправды в суде, в мере, в весе и в измерении: да будут у вас весы верные, гири верные» (Лев. 19, 35–36). К мерам и весам и мерилам Законодатель прилежно старался приравнивать виды справедливости, и весьма правильно; ибо ум прямой и любящий справедливость некоторым

образом взвешивает и измеряет природу вещей и исследует равенство подробнее и точнее, нежели как думают о тех, которые пробуют монету на весовой чашке и весах: он как бы отмеривает каждому из рассматриваемых им предметов то, что всего более ему приличествует, не нарушая и излишеством красоты точного равенства, не дозволяя и уменьшением подделывать полновесность равенства. «Итак, мерила и весы праведны и мера праведна да будет», — сказано. Это, я думаю, как бы образы и наглядные примеры, показывающие нам способы, посредством которых мы можем исследовать точное равенство, и нам открывается знание справедливости. Пойми же, что изложенное в законе соразмеряется и имеет пределом справедливость, а откровенное чрез Христа избыточествует пред тем и постирается гораздо дальше: потому что выше справедливо благое, то есть слава жизни во Христе.

П. Ты хорошо говоришь. Я напомню еще о том, что оправданным в вере Христос ясно сказал: аминь, аминь «говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф.5, 20).

К. Но это пусть так и будет у нас. Теперь мы исследуем, если угодно, меру Моисейской честности и славу справедливости по закону. Кто правильно старается уловить знание справедливого и считает за важное отличаться любовью к братиям, тому прилично являться непоколебимым и стойким и таким, каков он есть в действительности, не шатким и не легкомысленным, не поддельною обладающим честностью и желающим как бы шкурою овцы прикрыть образ волка, напротив — ему надобно стараться сохранять чистою и безукоризненною свободу своего нрава. Поэтому закон говорит: «Не ходи переносчиком в народе твоем и не враждуй на брата твоего в сердце твоем» (Лев. 19, 16–17). То же внушает он и иначе: «в одежду из разнородных нитей, из шерсти и льна, не одевайся», — говорит он (19, 19). И еще: «Не надевай одежды, сделанной из разных веществ, из шерсти и льна вместе» (Втор. 22, 11): потому что поистине это дело весьма ужасное и превышает всякое порицание — обман и коварство под видом честности; этим чрезвычайно гнушается Бог, и этому родственно двоедушие и как бы двойственность и переменчивость мысли, чем всего более приводится в гнев Божественный и беспримесный Ум. Он сказал в одном месте о некоторых: «Язык их–убийственная стрела, говорит коварно; устами своими говорят с ближним своим дружелюбно, а в сердце своем строят ему ковы. Неужели Я не накажу их за это? говорит Господь; не отмстит ли душа Моя такому народу, как этот?» (Иер.9, 8–9.) И Давид говорит также, что «взыдет на гору Господню неповинен руками, и чист сердцем, иже не ульсти языком своим и не сотвори искреннему своему зла» (Пс.23, 3–4; 14, 3). Итак, закон запрещает, как весьма постыдное и противное дело, ходить в коварстве, то есть решиться проводить жизнь лукаво и подделываясь под образ справедливости, вредить братиям, презревши законы любви. Он не дозволяет нам также иметь одежду, вытканную из двух веществ, загадочно указывая этим, чтобы мы остерегались иметь как бы двойное на уме: говорю о двойном внутреннем и мысленном, о проклятом человекоугодии, которое как бы сплетается из двух стремлений, немалое имеющих между собою различие. Ибо что такое или какова жизнь лицемеров? Не состоит ли она в том, чтобы только в глазах людей являться добрыми и быть таковыми по–видимому, а не по истине?

П. И очень.

К. Итак, это двойной нрав, вытканный из неодинаковых хотений. Но божественный Давид одобряет человека однонравного и о нем говорит, что он удостаивается защиты свыше: «Господь, — говорит он, — вселяет единомысленныя в дом» (Пс.67,7). Рассыпает, сказано также, Бог «кости человекоугодников» (Пс.52, 6): гнушается же этим и Павел, говоря: «У людей ли я ныне ищу благоволения, или у Бога? людям ли угождать стараюсь? Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (Гал.1, 10).

П. Да кому же не ясно, что поистине нелепо и весьма далеко от точной правильности двоедушие и лицемерие?

К. Итак, подлинно плод любви, безукоризненно настроенной и приличествующей мужу справедливому и доброму, — чуждаться коварства. И закон говорит, что истинно заботящемуся о справедливости и приверженцу любви к братиям должно считать славу этого дела в том лишь случае заслуженною, если он не только сам отказывается нарушать справедливость, но и бывает в этом учителем своих родных или другим каким–либо способом ставших близкими к нему и приобретших имя своих ему. Внушает и Павел намеревающемуся принять заботы о церкви иметь детей в подчинении и это делает доказательством годности или негодности его, говоря: «ибо, кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией?» (1 Тим.3, 5.) Поэтому закон как бы в виде примера и наглядного образа говорит: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват; но если вол бодлив был и вчера и третьего дня, и хозяин его, быв извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти; если на него наложен будет выкуп, пусть даст выкуп за душу свою, какой наложен будет на него. Сына ли забодает, дочь ли забодает, — по сему же закону поступать с ним. Если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх. 21, 28–32). Ясно ли для тебя сказанное?

П. Не очень.

К. Так внимай же тому, что я буду говорить, и прежде всего другого приведи себе на ум священнейшего Павла, который так написал: «О волах ли печется Бог? Или, конечно, для нас говорится?» (1 Кор. 9, 9–10.) Итак, волу Он уподобляет оскорбителя и наглого и способного сделать насилие. Ибо вол есть животное всегда почти необузданное и весьма страшное по своей силе и с трудом отражаемое при нападении. Такового человека, если он будет, сказано, домашний и как бы сопряженный с кем–либо из избравших праведную жизнь и причинит кому–либо тяжкую болезнь или же, того более, умертвит кого–либо, обрушившись на него своими посягательствами, он повелел подвергать отмщению смертью: сказал, что он должен умереть, побитый камнями. Но владельца укрывает от гнева, если он не знал его дерзкого нрава и не изобличен как общник его порочности: ибо не касаются нас вины других, если они совершены тайно от нас. Не дозволяет также есть мясо вола, прикровенно знаменуя под образом как бы снедения и некоторого рода приобщения то, что не должно быть участниками нечистоты других. Не это ли, очевидно, значит изречение: «не делайся участником в чужих грехах. Храни себя чистым» (1 Тим. 5, 22.)?

П. Совершенно так.

К. Он нашел справедливым осудить вместе с волом и господина, если он знал о причиненном им вреде и не оказался несведущим касательно его бодливости: ибо когда кто может удерживать дурного нравом от несправедливости и очень легко препятствовать совершению проступка, но не хочет этого делать, и притом преднамеренно, тогда он является едва не соучастником в деле и по своему хотению и соумышлению сотрудником хотящих поступать неправедно. Итак, пусть умрет, сказано, таковой, если только судии не наложат на него уплаты и вознаграждения сделанного убытка. Закон обращает внимание на то, было ли доброе расположение, было ли хотение греха или только простое согласие: он умереннее наказывает, если решат, сказано, судьи. Пойми истину в этом образе: за тягчайшие преступления Судия всех осуждает на смерть, но Он отпускает согрешивших, если они принесут разрешительный от греха выкуп — слезы покаяния, труд перемены

душевного расположения, — проявления милосердия: «ибо хвалится милость на суде», по Писаниям (Иак.2, 13). Тщательное также различение делает закон и между потерпевшими; потому что если «сына или дщерь, — сказано, — убодет вол, да убиется» без милосердия; если же «раба или рабу», то пусть будут взысканы за них деньги. Не достойно ли рассмотрения, какое основание для этого? Ведь свобода и рабство у нас не есть природный порок, как, конечно, и болезнь, но происходит от насилия. Ибо «един Бог созда» нас и «един Отец» у всех, по гласу пророка (Мал. 2, 10). Неужели Содетель поставляет кому–либо в вину и рабство? Неужели и пред Ним рабство меньше ценится, а свобода преимуществует славою? Отнюдь нет. Ибо во Христе Иисусе «нет раба, ни свободного» (Гал.3, 28). Итак, поелику закон есть тень, то посредством сына и дочери означается свободный род святых, а посредством раба и рабы — еще рабствующий и под игом греха находящийся. И не одно и то же — согрешать против святых и против грешников. Не в одинаковой мере наказывается грех против тех и других: ибо хотя, как для всякого ясно, те и другие суть братья по естеству, но род святых обладает преимуществом духовным и высотою добродетели и у Бога в такой чести, что становится даже в положение сыновей и дочерей и превосходит меру человеческого и раболепного. Поступать праведно и держаться любви к братиям закон наставляет нас и другими способами, которые мы и предложим далее и о каждом из них скажем то, что нам придет на мысль. Он сказал: «Если кто раскроет яму, или если выкопает яму и не покроет ее, и упадет в нее вол или осел, то хозяин ямы должен заплатить, отдать серебро хозяину их, а труп будет его» (Исх. 21, 33–34). Это загадочно означает: «не подавать брату [случая к] преткновению или соблазну» (Рим. 14, 13) и не допускать, чтобы приносящее по природе пользу становилось кому–либо бесполезным и необходимое нам и другим для жизни оказывалось путем к смерти. Ибо разве кто–нибудь, открывающий или копающий колодезь не совершает дело полезное и необходимое ему самому и другим? Но да не будет, сказано, твое поводом к опасности для другого: потому что «любовь», как говорит божественный Павел, «не ищет своего» (1 Кор. 13, 5), но даже заботится и о чужом.

П. Но кто это открывающий или копающий колодезь и что это за колодезь, хотел бы я узнать ясно.

К. В историческом смысле это не непонятно: говорится, что должно покрывать колодезь, чтобы не случилось какого вреда кому–нибудь; в противном случае пусть знает, сказано, не сделавший этого, что если что–либо упадет туда, то он даст серебро «господину его: умершее ему да будет». Но, возвышаясь над очевидностью исторического смысла и возводя предмет к духовному созерцанию, скажем следующее: колодезем, кажется, в этих словах закон называет знание богодухновенного Писания и учение о Святой и Единосущной Троице и ведение Христова таинства: ибо это как бы лежит в глубине и имеет животворную силу; свидетельствует об этом и Сам Спаситель, говоря: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин.17,3). Итак, читающий древние творения, с трудолюбием исследующий слова богодухновенного Писания и ищущий точного и чистого знания имеет большое сходство с откапывающим колодезь, ибо он отыскивает животворную воду, веселящий источник и поток наслаждения. А кто достиг уже такого разумения, что может слово таинства изложить в собственном сочинении, тот выкапывает колодезь: ибо он как бы производит нечто новое, не созидая на трудах Других людей, но и себе и другим принося пользу собственными трудами. Копают «водоемы разбитые», по гласу пророка (Иер.2,13) и любители лжеименного знания. Итак, если кто выкопал колодезь, тот остерегайся, сказано, чтобы кажущееся прекрасно сделанным не оказалось способом погибели для кого–либо: ибо нам должно правильно и весьма тщательно составлять слово о Боге, чтобы никому не подать повода к соблазну. Это–то, я думаю, и означается накладыванием покрышки на колодезь, то есть что слово не лишено надлежащее предосторожности. Ибо если «впадется», сказано, телец или осел то выкопавший колодезь «отдаст (цену)». О тельце и осле упоминает также не просто, но как бы в глубоком смысле: о тельце говорит, чтобы ты привел на мысль священный и чистый род, а об осле, дабы ты понимал несвященный и нечистый, — ибо не приносится, по закону, в жертву Богу нечистое. Священным и чистым родом называем мы освященных уже чрез веру; а несвященным и нечистым еще не очищенных святым крещением, но имеющих внутри себя скверну греха. Итак, это все равно, как если бы он сказал: если случится какой–либо вред или с кем–нибудь из крещенных уже и запечатленных благодатью как бы для родства с Богом, или с кем–нибудь не из таковых, то причинивший соблазн повинен будет суду и ему останется умершее, то есть его будет смерть потерпевшего. И Сам Спаситель предостерегает нас, говоря: «кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф.18, 6).

П. Ты сказал правильно.

К. Ты легко мог бы увидеть, что закон и в других загадочных выражениях открывает нам, как опасно грешить и именно против братий: потому что, бия немощную совесть их, мы согрешаем «во Христа» (1 Кор. 8, 12). Поэтому он сказал: «Если появится огонь и охватит терн и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар» (Исх. 22, 6). Ибо не надобно, чтобы вместе с способным вредить по природе погибало и полезное и с дикорастущим было истребляемо возделанное.

П. Каким это образом?

К. Разве нельзя, по справедливости, уподобить горным и полевым терниям сочинения нечестивых еретиков и пустословие эллинских учений? Ибо какая может быть от них польза для душ человеческих? Или лучше сказать: какого вреда не будет для хотящих воспринять их в свой ум? Итак, терние есть питатель огня только и пища пламени: так же возжигают нам вечный пламень и пустые учения заблуждающихся и старушечьи басни идолослужителей. Колосья и хлеб, напротив, суть самая нежная пища, съедобная для людей и необходимая для пользования: ибо поддерживает нас в жизни может быть образом догматов истины, чрез которые мы, веровавшие, как бы питаемся хлебом живым и истинным — Христом. Далее — как бы некоторое поле гладкое и некочковатое для умеющих правильно ходить по нему есть богодухновенное Писание. Ибо «вся права разумевающим», по написанному, и «справедливы для приобретших знание» (Притч. 8, 9). Итак, тернием служит гнуснейшая и нечистая необузданность языка людей развращенных, хлебом и колосом — душеполезное и питательнейшее слово истины, а полем чистым — богодухновенное Писание. Таким образом, когда речи святых тайноводцев, подобно пламени или огню, делают нападение на измышления иномыслящих и эллинов, защищая догматы истины, тогда они должны проходить по одному лишь тернию, как сказано, и сожигать, как бесполезное и дикое вещество, их писания, но не повреждать вместе с тем хлеб или колос, то есть тайноводцы должны остерегаться, как бы не повредить чего–либо в догматах истины. В противном случае пусть знает, сказано, нестарающийся делать это с осторожностью, что если вместе с дурным будет сожжено что–либо из необходимого для пользования, то он отдаст отчет в своей невнимательности. Итак, понимаешь ли ты, какую осторожность «повелел» нам наблюдать Законоположник, всюду сохраняя незапятнанную чистоту любви к братиям?

П. Понимаю.

КНИГА 8.

Еще о любви к братиям и о крадущем тельца или овцу

Итак, отовсюду можешь ты видеть, Палладий, сколь правильное и точное тайноводственное учение внушает древний закон. Не оставляя же безнаказанным для тех, которые привыкли обманывать простых людей, этого дела, он сказал еще: «Если кто украдет вола или овцу и заколет или продаст, то пять волов заплатит за вола и четыре овцы за овцу. Если [кто] застанет вора подкапывающего и ударит его, так что он умрет, то кровь не [вменится] ему; но если взошло над ним солнце, то [вменится] ему кровь. [Укравший] должен заплатить; а если нечем, то пусть продадут его [для уплаты] за украденное им; если украденное найдется у него в руках живым, вол ли то, или осел, или овца, пусть заплатит вдвое» (Исх. 22, 1–4).