Твой «Демон Зла»: Поединок
Шрифт:
На листе дорогой голубоватой финской бумаги один за другим появлялись человечки, домики стрелки и буквы:
«Вот Воронцов и его клиент. Вот прибор, а это те, кто прибором интерсовался. Они отправляют группу, а скорее всего, две группы, я бы сделал именно так, на захват прибора. Как прибор оказался вынесенным из стен режимного НИИ, этого я не знаю, и пусть это будет на совести погибшего клиента Воронцова!
Ладно, две группы берут клиента с прибором, Воронцов пытается спасти их, но спасает только прибор! Клиента гибнет, вместе с ним гибнет соседка, и те, остальные — из группы захвата! Все-таки Воронцов молодец — в одиночку продержался против стольких… А
А раз не дилетанты, должны же были они подстраховаться! Допустим, их шеф рассуждал так: мои люди не смогут отбить прибор — телохранитель помешает, и прибор остается у него! Как повлиять на телохранителя? Так, так, так!»…
Хосы застыл, словно статуя буддисткого божка, размышляя, потом достал телефон и набрал номер майора Павлова, начальника одного из отделов Мура, и своего старого приятеля.
— Алло, Костя? Хосы беспокоит, привет! Как дела? Как идет борьба с преступностью? Организовано?
— Привет, Руслан! Борьба с преступностью идет, мать ее! Я имею в виду преступность! — отозвался в трубке усталый голос.
— Слушай, Костя, я имею к тебе вопрос: не проходит ли у вас по какому-нибудь делу один мой сотрудник, некто Воронцов Сергей Степанович? Узнай, пожалуйста, очень мне нужна эта информация.
— Лады, погоди на трубке! — ответил Павлов, и Хосы услышал в телефоне, как защелкали клавиши компьютера. Прошло несколько минут, прежде чем Павлов снова заговорил:
— Слушай, Руслан, есть твой Воронцов! У нас на него «заява», я хочу сказать — заявление, из какого-то Фонда, что-то по подержке науки там и еще… Не суть! Его обвиняют в похищении научного оборудования с целью продажи! Наши ищут, но пока — безрезультатно! Дома он не появлялся уже два дня, на работе — тоже! Извини, но и у вас, в «Залпе», его тоже не было — мы проверяли!
«Веселенкое дело!», — подумал Хосы: «Оказывается, у меня работает агент угро, а я и не знаю! Надо будет заняться…», а вслух сказал:
— Костя, если вдруг что-то будет по Воронцову, дай мне знать, будь ласков!
— Даю! — с готовностью отозвался Павлов: — Во-первых, вместе с ним исчезда его жена, с которой он в разводе, но живет совместно, а во-вторых — сегодня утром твой Воронцов был задержан в Выхино патрулем — у него не было с собой документов! Он попал очень «удачно» — в пересменку дежурных, поэтому его проверили, установили личность, и отпустили, представляешь! Дармоеды, мать их! Спохватились уже слишком поздно — он ушел! Слушай, а как он вообще, этот Воронцов? Ты за него собираешься хлопотать? Имей в виду — «заява» на него серьезная, не отмажешься!
— Да как тебе сказать… — уклончиво ответил Хосы: — Он такой, второстепенный сотрудник, я его знаю мало… Просто он, как ты уже сказал, два дня не появлялся на работе и дома, вот я решил проверить, а оказалось — он преступник! Но все же, когда вы его возьмете — дашь мне с ним переговорить, хочу в глаза ему посмотреть, стервецу!
— Руслан, кому ты лапшу вешаешь? — проникновенно поинтресовался Павлов: — Мы же с тобой двадцать лет знакомы! Скажи уж лучше — не можешь мне всего рассказать! Ладно, как ты любишь говорить — «Пусть все твое будет в ладах с твоей совестью!». Если что узнаю, я тебе позвоню! Ну, давай, жму руку, привет Динке и ребятам!
— Пока… — сказал Хосы, убрал телефон, и усмехнулся — дурацкий получился разговор. Ай да Воронцов! «Ищут пожарники, ищет милиция…». Да, пожалуй, только пожарники его ещё и не ищут…
Хосы вскочил, в возбуждении заходил по кабинету, потом снова уселся за стол, и продолжил рисовать и думать: «Значит, жену Воронцова захватили
Руслан Кимович некоторое время посидел, закрыв глаза, потом медленно поднялся, скомкал изрисованный дорогим «паркером» листок бумаги, поджег его, держа двумя пальцами на весу, а когда в руке остался лишь маленький клочек бумаги, а все остальное превратиось в пепел, резким и быстрым ударом левой руки развеял этот пепел в невидимую пыль.
Потом он вышел в приемную, наклонился к молчаливой секретарше, что-то быстро сказал ей на ухо, получил в ответ утвердительный кивок, и вышел, аккуратно и бесшумно закрыв за собой дубовую дверь…
Сергей Воронцов сидел в подъезде старого, поставленного на капремонт, а потому пустого, и находящегося в полной разрухе дома на Садовом, и сквозь мутное стекло в половинку театрального бинокля, добытого полчаса назад за бутылку водки у станции метро «Сухаревская» у какого-то ханыги, рассматривал поблескивающее, стеклянное, устремленное ввысь здание Центра.
Конечно, разглядеть что-либо через зеркальные, тонированные стекла было невозможно, но Сергей все же подметил немало важного — например, то, что охрана у входа вооружена, видеокамеры просматривают не только площадку перед главным входом, но и участки тротуара и проезжей части по сторонвм от здания, а также и то, что слежка с использованием видеоглазков, поворачивающихся на кронштейнах, ведется и с той стороны здания, которая выходит в переулок.
Никакого мало-мальски обоснованного и обдуманного плана — как действовать в Центре, у Воронцова не было. Все, на что хватало его воображения — это войти внутрь, где его уже ждут, сказать: «Вот ваш Прибор, где моя жена?», и все… Дальше, в идеале, ему должны были вывести Катю, но это только теоретически, а практически, скорее всего, ему шарахнут сзади по голове, и привет!
Соваться в Центр с таким настроем было безумием, но Сергею казалось, что он сойдет с ума гораздо раньше, если не освободит Катю. Иногда его охватывало черное отчаяние — ещё бы, он был один против всех, даже Борис, верный друг, выбыл из игры — раз за ним слежка, значит, ФСБ или «урусовцы» «пасут» его дом, и теперь там нельзя укрыться, передохнуть и спокойно подумать…
После того, как Сергею удалось бежать из восемнадцатого отделения милиции, он впервые в жизни почувствовал себя так, как чувствует человек, объявленный «вне закона» — ощущение постоянной опасности, слежки, боязнь соврешить что-то, что привлечет к нему внимание милиции просто на улице или в метро, постоянно преследовало Сергея, и он стал замечать, что со стороны его поведение уже вызывает косые взгляды людей — хмурый, небритый человек в не очень чистой одежде, с затравленным взглядом и суетливыми движениями заставлял прохожих сторониться, стараться не соприкасаться в транспорте, обходить на улице…
Воронцов понимал, что в конечном итоге такое поведение может выдать его, и тогда не избежать конфликта с милицией, но ничего с собой поделать не мог — нервы его были на пределе, по-умному надо было бы «лечь на дно», затаиться, спрятаться, отсидеться где-то в укромном месте, но Сергей не мог позволить себе этого — ему надо было спасть жену, и на сегодняший момент он вступил в противостояние сразу с несколькими правоохранительными организациями, не считая Отдела Охраны Урусова и самого главного противника — «центровиков». Все ли противники Воронцова были «демонами зла»? Наверняка нет, но к кому из них, не-врагов, обратиться за помощью, он не знал…