Твой дым
Шрифт:
Счастье бесценно. Пусть иногда нам и может казаться иначе.
– Я всё!
– заявила Адель, аккуратно отодвигая от себя миску.
– Скажу Мэнди, что готова ехать.
– А что, если ты сегодня не пойдешь в детский сад?
– внезапно сказала я.
– Не пойду?
– Именно, - я развернулась на стуле и приблизилась к Адель.
– Что, если мы пойдем в зоопарк, а затем поедим мороженое?
– Правда?
Кивнула, а затем улыбнулась.
– Тебе хотелось бы провести со мной этот день?
– Да!
–
– Я очень хочу!
– я ничего не успела сказать, потому что малая внезапно кинулась мне на шею.
– Я люблю тебя.
– Я тоже очень люблю тебя, детка, - ответила, крепко обнимая малышку, а затем быстро и игриво целуя в щеку.
– А сейчас беги одевайся, а не то всё мороженое раскупят.
– Не раскупят!
– весело крикнула Адель.
– Это же только Я прогуливаю!
– Прогуливает?
– из-за угла вышла Мэнди. Теперь на ней были джинсы и майка.
– О чем это она?
– О зоопарке и мороженом.
Брови сестры взлетели вверх.
– И кто поведет её есть мороженое?
– Я.
– Что?
– она облокотилась о стол.
– Но ты сутки без сна, Эбби.
– Ничего, я в порядке. Спасибо, что беспокоишься.
– Ты моя сестра, разве я могу не беспокоиться о тебе?
– После того, что я сказала…
– Забудь, - перебила меня Мэнди.
– Все хорошо.
– И ты не злишься на меня?
– с надеждой в голосе спросила я.
– Нет.
– Даже немного?
– Даже немного.
– Даже самую чуточку?
– Эбс, - Мэнди рассмеялась и замотала головой.
– Ну хотя бы самую малую чуточку?
– не унималась я.
– Ладно, если только самую малую чуточку!
– сдалась Мэнди, при этом весело рассмеявшись, и это заставило меня улыбнуться.
– Прости меня.
– Нет, это ты меня прости, - сказала Мэнди, нервно теребя пальцами.
– Мы все знаем, как тебе не просто с нами. Было и есть. И вместо того, чтобы помогать тебе, мы лишь причиняем боль.
– Мэнди, ты не должна так думать, - я встала со стула и подошла к сестре.
– Вы никогда не делали мне больно. Особенно ты, - приподняла её подбородок вверх, заставив заглянуть в глаза.
– Ты - моя опора. Всегда ею была. И я знаю, что если со мной что-то случится, девочки никогда и ни в чем не будут нуждаться.
– Зачем ты говоришь так…
– Потому что это жизнь. И ты всё понимаешь ничуть не хуже меня.
Мэнди немного помедлила, а затем кивнула и опустила глаза вниз.
– Я готова!
– Адель выбежала в коридор в своем лучшем платье, плетеных босоножках и с модной сумочкой под цвет одеяния.
– Как я выгляжу?
– Милая, ты похожа на солнышко, - улыбнулась я, наклоняясь к малышке.
– А ты на небо, - ответила девочка, обвивая руками мою шею.
– Правда?
– Да, - тихо ответила Адель.
– Теперь мы можем идти есть
Я рассмеялась, поднимая визжащую от радости малышку на руки.
– Не хочешь прогулять колледж и поесть мороженого вместе с нами?
– Хочу, - усмехнулась Мэнди, перекидывая через плечо сумку.
– Но заставлю себя поехать послушать лекции. Тем более, что сегодня я пишу лабораторную, от оценки которой будет зависеть, смогу ли я окончить этот год.
– Сможешь, дорогая. Мы верим в тебя.
– Да!
– громко вскликнула Адель.
– Нет никого лучше моей Мэнди!
– Идите и развлекайтесь, - улыбнулась она, целуя маленькую Ади в носик, - а я позвоню миссис Кроуфорд и скажу, что Адель заболела.
– Врать очень нехорошо, - покачала головой я, и Адель повторила это движение точь-в-точь.
Мэнди усмехнулась и сложила руки на груди.
– Интересно, и у кого я этому научилась?
– Даже не представляю, - театрально удивилась я, и смех в одно мгновение заполнил пространство.
2. Дарен
Один удар. Второй. Третий. Интенсивнее. Чаще. Быстрее. Сильнее.
Я бил грушу изо всех сил, как мог, чувствуя, как с каждым ударом тело наполняется той жизненно необходимой силой, без которой уже не представлял ни одного своего дня. Ни одной его минуты. Кто-то находил успокоение в живописи, музыке или чтении, кто-то в работе, бейсбольном матче или алкоголе. Эти варианты были не для меня.
Я терпеть не мог дурацкую музыку, не понимал людей, которые часами напролет читали бесполезные книжки, считая, что так познают мир. Не любил смотреть на намалеванные холсты и рассуждать на тему того, как «глубоко, должно быть, думал художник, вырисовывая эти невероятные линии…».
Я не смотрел бейсбол, футбол и прочую похожую ерунду, и из всего этого воспринимал лишь скачки. Лошади были моей страстью. Но ещё больше, чем самих лошадей, я любил то чувство триумфа, когда кобыла, на которую поставил, приходила к финишу первой.
Со сладким вкусом победы ничто не может сравниться.
А особенно, если эта победа приносит очередную денежную награду.
Ведь этим миром правят деньги. А тот, кто владеет деньгами, владеет и всем остальным.
И эту истину ничто и никогда не изменит.
Сосредоточился на снаряде, производя частые и мощные удары и ощущая, как кровь в жилах начинает бежать быстрее. Чувствовал, как секунду за секундой внутри разливается то, что было необходимо мне так же сильно, как и воздух. То, ради чего каждый день тренировался до полного изнеможения. То, что давало силы, и в то же время отнимало их все без остатка. То, что вызывало ни с чем несравнимое чувство эйфории. То, что я называл адреналином.