Твой не любимый

Соболева Ульяна

Клиника частная, в пригороде, обнесена высоким забором. Не удивительно вряд ли бы он лежал в обычной городской. Снова вспомнила свою маму в четвертой неотложной, про мерзкое отношение врачей, про страшную реанимацию и стало не по себе. От одного вида больницы. Долго я отходила от всего этого. Антидепрессанты, нейролептики, психиатры. Мамина смерть мне далась очень тяжело и болезненно.

— Идемте, накиньте халат.

Я прошла за ним по массивной лестнице главного входа, потом поднялась в лифте на третий этаж. Везде чистота, ослепительная белизна и тишина. Только где-то пищат приборы и мед аппаратура.

Прошли

по широкому коридору, свернули за угол и остановились напротив палаты.

— Вам сюда.

Приоткрыл дверь, впуская меня внутрь. Я судорожно глотнула воздух и вошла. Запах лекарств ударил в нос. Тусклый свет, приборы возле кровати. Влад весь опутан проводами, прикрыт простыней. Он бледный до синевы, цвета постельного белья. Глаза закрыты, голова замотана. Левая рука забинтована до локтя. На щеке шитая рана, как и на шее. Обернулась на Богдана, он кивнул и закрыл дверь с другой стороны. Сердце болезненно сжалось, стало трудно дышать. Никогда его таким не видела, беспомощным, поверженным. От одной мысли какую боль он сейчас чувствует слегка затошнило. Медленно подошла к постели, всматриваясь в черты лица и чувствуя, как все сжимается внутри, как хочется бросится к нему, поцеловать эти губы, убрать прядь волос со лба. Вместо этого я сжимаю руки до боли в костяшках и просто молча смотрю.

— Откинь простыню.

Говорит с закрытыми глазами, не глядя на меня. Голос глухой и видно, что говорить ему тяжело. Я не могу пошевелиться, и он уже почти кричит, но очень хрипло.

— Откинь я сказал!

Подхожу и медленно отбрасываю простынь тут же вскрикиваю, отшатываясь назад при виде перебинтованной культи.

— Ну как нравится? Нравится я спрашиваю?

— Влад…

— Просто отвечай на вопросы. Тебе нравится, сука, то, что ты сделала?

— Я этого не делала.

— Ни слова оправдания. Я знаю. Что это ты. Знаю. Не лги. Я накажу за ложь так, что ты… ты пожалеешь. Отвечай на вопросы. Тебе нравится?

Выкрикнул последние слова так что дернулась кровать, и я закрыла глаза, чтобы не видеть его перекошенное лицо.

— Нет!

— А придется вот с таким одноногим жить, поняла? Горшки выносить пока я здесь лежу, мыть, одежду менять. Готова?

Что мне ему ответить. Я не знаю. Мне больно вместе с ним. Да, я желала его краха, но я не желала ему смерти и таких страданий. Я бы никогда не смогла причинить ему такую боль. Даже из мести. Потому что…потому что несмотря ни на что я люблю этого палача. Даже сейчас, даже вот такого и мне страшно, что я это испытываю.

— Не готова. Нет. Ты даже не была готова на кладбище приехать меня похоронить. Ты смылась. Трусливая тварь. Ты просто смылась с моей дочерью, а меня убила.

— Я этого не делала! — тихо, не открывая глаза, стараясь не разрыдаться.

— Делала. Ты последняя кто был в машине. Это видно по камерам на парковке. Долго готовилась? Планы мести вынашивала, мечтала. Мать ты уложила в кому?

— Нет. Я ее не трогала. У меня были другие намерения.

— Лжешь, сука…опять лжешь.

Заскрипел зубами и датчики на его приборах запищали. Прибежала медсестра.

— Вам лучше уйти, — обратилась она ко мне.

— Никто никуда не уйдет. Знакомьтесь завтра эта женщина станет моей женой, и она будет ухаживать за мной. Ее зовут Алина. Да, Алина. Ты ж теперь будешь постоянно здесь? Рядом?

Кивнула и снова сцепила пальцы. На меня

наваливалась тьма, адская тоска, паническая атака. Я не могла находиться в больнице. Это вызывало во мне искренний ужас.

— Я… я не могу!

Выкрикнула и выбежала из палаты, побежала по лестнице и у самого выхода меня поймал Богдан. Схватил крепко и сдавил мои плечи.

— Я был учтив только потому что завтра ты станешь его женой. Только потому, что ОН хочет, чтобы я был учтив, только потому что он …хочет, чтобы ты была рядом. Но если ты еще раз попробуешь свалить я тебе ноги переломаю, и ты ляжешь рядом. А потом…ты сядешь хромая в тюрьму. Так что взяла, развернулась и пошла обратно. Ты отсюда выйдешь, когда он разрешит. Поняла?

Толкнул меня к входу, и я глотнула побольше воздуха. Встала, закрыв глаза, пытаясь собраться, пытаясь заставить себя успокоиться. Я должна. Ради себя, ради дочери. Я должна справиться.

Медленно пошла обратно, поднялась на лифте, чувствуя, как по спине сползают капли пота.

Снова открыла дверь палаты и вошла. Раздался смех, и я поморщилась от того, как хрипло и отчаянно он прозвучал. Триумфально, да. Но это триумф на собственных костях.

— Бодя умеет быть убедительным, правда? Тебе принесут топчан. Ты даже сможешь здесь спать.

— Я буду видеть Полю?

— Конечно. Теперь ты будешь жить в моем доме. С ней вместе. Кстати, завтра у нас свадьба. Кольца уже куплены.

Глава 3

Никакого платья, никаких свидетелей. Сначала процедура росписи, потом процедура венчания с батюшкой, который практически ни о чем не говорил с нами. Самое неистовое чего я когда-то хотела — это стать женой Влада. Я мечтала об этом, я грезила как надену белое платье, фату, красивые туфли. Как он поднимет меня на руки и отнесет к машине…Мы будем счастливы, мы уедем в медовый месяц в путешествие и у нас родятся дети. Двое. Мальчик и девочка. Мы будем очень счастливы. Я буду навещать мамочку, она будет любоваться внуками. Но вместо этого…вместо этого я превратилась в жаждущее мести существо, а мой любимый мужчина в жестоко палача, который хотел только одного — разорвать меня на куски.

И вот она я, разорванная и сшитая заново какими-то уродливыми стежками. Душа-Франкенштейн. Стою перед НИМ, лежащим в постели, измученным, наколотым лекарствами и обезболивающими. Стою перед ним и понимаю, что мои мечты сбылись каким-то чудовищным образом. Они, вывернутые, наизнанку вместо марша Мендельсона выкручивали душу аккордами Реквиема.

Перед тем, как нас расписала равнодушная, похожая на робота женщина в красном костюме адвокат зачитал мне пункты брачного договора. Скорее я была не женой, а прислужницей, нянькой, шлюхой, сиделкой, санитаркой, но никак не той, кто имеет равные права с мужем. На десятках пунктов было полностью расписано какие права я имею…, а также, что в случае смерти супруга я не получу ровным счетом ничего. Как и в случае развода. Даже если он будет инициатором. Я уйду из его дома в том, в чем пришла. Я не смогу претендовать ровным счетом ни на что. Единственное, что мне было обещано в случае соблюдения мною всех пунктов — это официально быть признанной матерью Полины. Но разве я не этого хотела. Словно насмехаясь над моими желаниями мой искалеченный палач их исполнил и наслаждался своим триумфом.