Твой нежный взгляд
Шрифт:
Селия долго сидела неподвижно, глядя на письмо. Взгляд се выхватывал отдельные слова: «Наследство. Приданое».
Она положила письмо на стол. Под письмом дяди оказалось другое, написанное незнакомой рукой.
«Дорогая наша Селия!
Мне жаль, что так вышло, ибо если ты читаешь это письмо, значит, мы с твоей мамой погибли. Прошу тебя, милое наше дитя, не сердись на нас за наше безрассудное путешествие. Нам очень хотелось вернуться к тебе, и если нам что-то помешало, в этом нет ничьей вины. На все воля Божья, и спорить с ней бесполезно. Ты вырастешь и станешь красавицей, Селия.
Она никогда раньше не видела почерк отца.
И снова она разглядывала письмо, каждую буковку. Это написал отец.
К ее горлу подступил комок. Все эти годы Селия втайне считала, что родители не вернулись, потому что не хотели вернуться.
Но сейчас, прочитав эту записку, она поняла, что все они любили ее – и мама, и папа, и дядя Джеймс. Ее детство вовсе не было лишено любви – напротив, она буквально купалась во всеобщем обожании. Родители любили ее, дядя Джеймс в ней души не чаял. Ну и тетя Пруденс тоже ее любила – по-своему, конечно.
Селия невольно улыбнулась. Тетя Пруденс всегда останется тетей Пруденс, взбалмошной и слегка тщеславной.
Она вынула из шкатулки остальные бумаги, уже ничего особенного не ожидая. Теперь ей все равно – после того как она прочла эти письма и обрела веру в любовь своих близких, деньги не имеют значения.
Ну, почти не имеют.
Под бумагами и рисунками, которые она сделала еще ребенком вместе с матерью (и она помнила каждый из этих рисунков), обнаружилась маленькая коробочка, обтянутая атласом. Она открыла ее, нажав маленькую золотую пуговку, и крышка откинулась. И Селия ахнула.
Мамины бриллиантовые серьги! Да, она прекрасно помнит, как они сверкали, когда мама их надевала. Какое изящное исполнение: сверху большой бриллиант, а под ним – чуть поменьше. Но ведь все считали, что они остались в чемоданах, которые пропали после их гибели.
Однако вот они – здесь. Селия нежно провела пальцем по гладкой прохладной поверхности бриллиантов, глядя, как играет солнечный луч, отражаясь от их граней.
Мамины серьги. Царский подарок! Она вздохнула. Неожиданный и тем еще более прекрасный. Держа в одной руке коробочку с бриллиантами, она продолжала рыться в бумагах. Вот соболезнования от друзей и родственников. Все это свидетельства того, что ее родителей и саму Селию все любили.
Дошла очередь и до другой шкатулки, продолговатой и обтянутой черным бархатом. Внутри оказались чеки Торгового банка на Уолл-стрит. Банк все еще на прежнем месте, и дела его идут прекрасно. Американская валюта – что может быть надежнее? Она небрежно перебирала их, теребя в руке серьги.
И вдруг замерла, выдохнув:
– Не может быть!
Должно быть, она ошиблась в счете. Да, конечно, ошиблась.
Селия снова пересчитала сумму и чуть не выронила серьги.
– Тридцать восемь тысяч пятьсот восемьдесят семь долларов?
Она застыла, словно громом пораженная, и так сидела неподвижно, пока снизу из холла не послышался шум.
Глубоко вздохнув, она вернула шкатулку на место, под сиденье у подоконника,
И сколько же платьев она сможет теперь накупить? Подумать страшно!
Потребуется время, чтобы все это осмыслить. Брендан! «Береги любовь», – говорилось в письме. А ведь она любит его! Она знала это с первой минуты, как увидела его на пороге своего дома. Они муж и жена. Значит, еще есть надежда.
Ей необходимо его увидеть. Прямо сейчас. Теперь она не зависит от него финансово, и эта мысль только подстегнула ее. Надо увидеть О'Нила как можно скорее.
Она должна рассказать ему о предостережении Аманды. Может быть-, он ей поверит и полюбит. Взглянув на обручальное кольцо на пальце, Селия пылко его поцеловала.
Все их размолвки и ссоры какие-то детские, теперь она это понимает. Но все изменится.
Она точно знает, что шанс у них есть. Конечно, наладить отношения непросто, но...
Внизу поднялась суматоха, голоса становились все громче и взволнованнее. Господи, да что там стряслось перед завтраком? Наверное, у Ханны подгорели тосты, а для тети Пруденс нет худшего оскорбления.
Селию любили родители, а теперь будет любить Брендан.
Нет, это просто безобразие! Что они там расшумелись? Она спустилась вниз, предварительно убедившись, что в кабинете ничто не напоминает о ее присутствии.
Из гостиной доносились всхлипывания – плакала тетя Пруденс. Селия не слышала таких рыданий с тех пор, как умер дядя Джеймс.
– Тетя Пру? – Она вошла в гостиную, и навстречу ей поднялся Гаррик. Его бледное лицо было перепачкано сажей, одежда порвана.
Он взглянул ей в глаза и произнес:
– У меня для вас ужасная новость.
Глава 16
Селия не верила своим ушам.
Гаррик Стивенс что-то говорил, но его слова казались ей какой-то жуткой нелепицей.
Стивенс рассеянно проводил рукой по редеющим каштановым волосам.
– Я собирался в контору на Уотер-стрит, чтобы просмотреть книги счетов. Хотел сделать Брендану сюрприз. Впервые за много дней решил серьезно взяться за работу. Я ведь запустил все дела и записи забросил. Почему так получилось, не знаю. Наверное, потому, что у меня всегда было неважно с арифметикой. Да, именно поэтому. Путаница, совершенная чепуха. В университете мне все давалось легко, но ведь там мы изучали теорию. Практика – совсем другое дело. И даже простейшие вычисления...
– Господи, да что случилось? Вы сказали, что в конторе был пожар! – воскликнула Селия, срываясь на крик.
Тетя Пруденс рыдала, опустив голову, и ее пухлые плечики тряслись.
– Ах да, пожар. Когда я пришел туда, огонь уже вырывался из окон. Я пытался спасти его, миссис О'Нил. Я проник в дом, но все заволокло дымом. Боже мой, я так хотел спасти его! Аманда и Брендан – оба погибли в огне. Один за другим...
Селия смотрела на Стивенса, слушала, но смысл его слов до нес не доходил. Эйлин и Патрик застыли у дверей, за ними – Джин ни, младшая сестра Патрика, и Ханна, прижав ладонь ко рту, стояла рядом, белая как мел.