Твой образ для меня
Шрифт:
Я прижал ее к себе, когда мы погрузились в мягкость матраса.
– Отличная идея, малышка.
Эпилог
Три года спустя
Адам
Вспышка снова сработала. Затем снова. И снова.
Ухмыльнувшись, я оторвал взгляд от
Алли постоянно говорила мне, чтобы я не оставлял вещи там, где Тедди мог достать их, ведь он активно начал ползать, но мне было все равно. Мне нравилось смотреть, как он исследует окружающий мир.
Я убрал ноутбук с колен и, улыбаясь, протянул руки.
– Что ты задумал, малыш? Хочешь сфотографироваться с папой? Покажем маме, что мы делали весь день, пока ее не было?
Сын восторженно рассмеялся и начал гулить, когда дополз в мои распростертые объятия.
Подхватив его на руки, я уткнулся носом в пушистую головку, вдыхая его особенный аромат. Детское мыло и маленький мальчик.
Мой маленький мальчик.
Теодор Оливер Кинкейд родился восемь месяцев назад, сделав мой мир полным. Мы с Алли попутешествовали еще немного, а затем купили дом, в который оба влюбились.
Наш круг друзей был маленьким, но очень близким.
Эмма и Алан вернулись в город с годовалой дочерью Анной, и теперь Алли часто виделась со своей лучшей подругой. Шон и его жена Эбби также были частыми гостями в нашем доме. А рядом с нами поселились наши ближайшие друзья Питер и Эдвина, с которыми мы виделись почти ежедневно. Они стали крестными родителями Тедди, а, по сути, его бабушкой и дедушкой. Они до безумия любили его. И нас.
Как и обещал, я отвез Алли в Африку, где мы провели месяц. А через несколько месяцев после нашего возвращения домой Эдвина и Питер решили, что пришло время вернуться в Канаду, когда сестра Эдвины заболела. Питер регулярно летал обратно, чтобы контролировать на месте, но все и так было прекрасно. Клиника, управляемая местными врачами и добровольцами, которых после выхода статьи в журнале Шона стало предостаточно, процветала. Хорошим подспорьем была провизия, которую я все еще посылал.
В Африке потребность Алли помогать давала о себе знать время от времени. И когда мы вернулись домой, она занялась волонтерством, пропагандируя заботу о страдающих детях. Я поддерживал ее во всем, что бы она ни просила. И сейчас, когда Эдвина вернулась в Канаду, они с Алли стали отличной командой.
Я не предполагал, что моя жизнь может стать лучше, но когда Алли сказала, что беременна, счастье и радость переполнили меня. Она сделала это в идеальном Алли-стиле, вручив мне небольшой фотоальбом со словами, что у нее новый проект. Я был озадачен, рассматривая изображения.
Фотография булочки. Затем одна из духовок на кухне. На следующем фото она указывала на булочку внутри духовки.
Булочка в духовке.
Моя умная девочка.
Тедди извивался и сучил ножками, схватившись крошечными пальчиками за два кольца, которые я носил. Кольцо Тео теперь красовалось на правой руке, а мое обручальное кольцо, изготовленное из того же белого и розового золота, что и кольцо Алли, на своем законном месте. Внутри Алли выгравировала те же слова, вместе с еще одним.
Всегда. Навеки. Твоя. Алли.
Я никогда его не снимал. Тедди любил тянуть за кольцо, хихикая и лепеча, когда свет отражался от него.
Встав, я взглянул на часы.
– Время бутылочки, малыш?
Пока я нагревал смесь, он ворковал и ерзал на месте, а когда я сел на диван в гостиной, чтобы покормить его, Тедди схватил бутылочку своими маленькими руками и присосался к ней, рассматривая меня такими же синими, как у Алли, глазами. Я пробежался пальцами по его волосам, усмехаясь над бардаком бронзовых завитков. Тедди получил мои черты лица, хотя его улыбка была больше похожа на улыбку жены, и ее ямочки. Малыш родился весом почти четыре с половиной килограмма. Алли была огромна, пока носила его.
Когда Тедди начал извиваться и издавать булькающие звуки, я поднял его к плечу, погладив по спинке. Вскоре я был вознагражден одной из его громких отрыжек, и он срыгнул мне на плечо. Я усмехнулся, когда моя футболка стала мокрой.
Я всегда забывал эту чертову тряпочку.
– Хорошая работа, приятель, – проворчал я, поднимая его. – Ты снова сделал это на диван? Мама будет в восторге.
Сын лучезарно мне улыбнулся и снова срыгнул. Я посмотрел на свою футболку с кривой усмешкой. Алли была права – не доходит до меня эта наука.
Стянув испорченную футболку через голову, я бросил ее на пол. Как такой чертовски милый ребенок мог делать такие вонючие дела, было мне непонятно.
Я схватил плед, бросил его себе на грудь, а затем положил Тедди обратно. Его веки начали трепетать, и я уже знал, что он скоро уснет. Мой сын любил поспать, причем довольно крепко.
Когда соска выпала из его рта, я вытащил бутылку и поставил ее на стол, но не спешил перекладывать сына в колыбель.
Эти моменты были особенными.
Я любил быть отцом, и для меня стало открытием, как хорошо я с этим справлялся. Я с нетерпением ждал, когда Тедди вырастет, чтобы научить его играть в футбол и фотографировать, быть с ним на каждом этапе его жизни. Никогда не думал, что стану домоседом, но он и Алли изменили меня. Теперь путешествия интересовали меня только, когда моя семья была со мной.