Твой пока дышу
Шрифт:
Там, в подвале, внизу, меня ждала настоящая сказка. Десятки, сотни, а может, и тысячи крошечных искрящихся огоньков раскинулись по полу, оставив лишь узкую тропинку, по которой он повёл меня к огромному гамаку, стоящему на подставке, похожей на каркас лодки.
Было прохладно, но он ещё наверху облачил меня в свою футболку, а после того, как мы устроились, укрыл мягким уютным пледом. И, что явилось для меня настоящим сюрпризом, увлёк разговором. Мы несколько часов просто непринуждённо болтали обо всём на свете, лёжа в обнимку. И это было так ново, так необычно с ним, так волнительно, что я задыхалась
Он был непривычно ласков. Нежен. Обходителен. Внимательно слушал меня, задавал вопросы, ловил каждое сказанное слово, много шутил и всё-таки накормил меня «фруктиками». Любил меня. Долго, чувственно, осыпая комплиментами. Какой-то другой Паша был со мной тем вечером, той ночью, улучшенная версия, премиум-комплектация. И не любить его в ответ было невозможно.
Я ничего не забыла. Пожалуй, ещё не простила. Но… отпустила. Ещё в квартире, когда увидела на его груди таймер, отсчитывающий минуты до катастрофы. Страх потерять его был таким сокрушительным, таким мощным, что смёл все прочие чувства. Всё в тот момент показалось мелочным и ничтожным. Со всем можно справиться, всё можно исправить, всё в моей власти изменить, кроме смерти.
«Сколько раз нам с тобой нужно воскреснуть, чтобы начать жить?»
Его меткая фраза намертво врезалась в сознание. Его голос звучит в голове на повторе каждый раз, когда возвращаются сомнения.
Как и звонкий голосок нашей Кнопки, врывающейся в комнату через дверь, которую Паша приоткрыл сразу после утренних ласк.
– Самое доброе из возможных, – тянет довольно, наблюдая, как дочь несётся к кровати.
И начинает ржать, когда она резко меняет курс и пулей мчит к тумбочке с его стороны, хватая мобильный.
– Аё?! – деловито вопрошает малышка в телефон, держа его обеими ручками у уха.
– Кто там тебе названивает, а? – пытается спросить строго, но давится смехом. – Ну-ка дай мне, сейчас я разберусь с нахалом!
Ага, как же. Так она и отдала запретный плод.
– Я в душ, – оповещаю ехидно, наблюдая за его тщетными попытками извлечь из цепких Надюшиных ручек электронное устройство и не обрушить на свою голову гнев небес.
Ухожу с гордо поднятой головой, наслаждаясь его муками и как его футболка касается моего изнеженного тела. Раздеваюсь, встаю под прохладные струи и закрываю глаза, отбивая в голове свою новую мантру.
Никто не отнимет у меня моё счастье. Никто. Никогда.
Всё для этого сделаю. На всё пойду. Сняла все запреты на безумства, с пинка распахнула все внутренние двери, позволяя вырваться, позволяя завладеть разумом, позволяя себе быть самой собой. Храброй. Безрассудной. Способной дать отпор любому, кто посмеет причинить вред моей семье. Дышать рядом с любимыми не позволю!
– Ну ты и подставщица! – ворчит Пашка, врываясь в душевую. – Ну-ка подвинься.
Нахально переставляет меня в сторону, ухватив за плечи, и, пока я растерянно хлопаю ресницами, в очередной раз поражаясь его силище, встаёт под струи, наливая себе на голову мой гель для душа.
–
– Да-а-а… вот так, красавица, помой меня, – потешается, упираясь руками в стену. – Везде мой, не халтурь.
– Везде мой, – кусаю его за выступающий бугорок мышц вдоль позвоночника и скольжу руками к груди, спускаясь всё ниже.
– Так, стоп, – перестаёт ржать, перехватывая мои руки. – Я отпросился у матери на три минуты.
Плотно смыкаю губы, ткнувшись лбом в его спину. Стоически давлю смех, но отнюдь не от того, что щажу его мужское самолюбие. Просто даю ему в полной мере осознать, как он звучит, прежде чем разрываю душевую заливистым хохотом.
– Ох ты у меня попляшешь, ведьма… – тянет зловеще, разворачиваясь ко мне с таким свирепым лицом, что я начинаю смеяться ещё громче. – Ты даже не представляешь, что тебя ждёт, – продолжает грозить, покачивая головой в явном осуждении. – Даже не представляешь, как попала, девочка.
– Ну, стреляй, – посмеиваюсь, тыкаясь животом в его эрегированный член.
– Потерплю, – усмехается так коварно, что я сразу же жалею о содеянном и с постыдным визгом пытаюсь удрать, но не успеваю дотянуться даже до дверцы душевой, как он перехватывает моё запястье, закладывая руку за спину и ставя в крайне затруднительную для побега позу. – И ты потерпишь.
Трётся о мою промежность своим агрегатом, сминает свободной рукой попу, на себя тянет, возбуждает и, демон такой, сам уходит, на прощанье приложив пятерню к ягодице.
– Гад, – ворчу, выкручиваясь в талии и любуясь пылающим красным отпечатком его ладони.
Всю жизнь его изводить буду. Вот прям всю. Прям каждый день. Он ещё не знает, какой сюрприз я ему приготовила за прощание с Валерией в клубе.
Прощание? – подковыривает внутренний голос ядовито.
Конечно, прощание. Как иначе? – в очередной раз убеждаю саму себя.
Конечно, прощание. Не смотря на все эти сообщения.
Выхожу, всё же, подавленной. Беру в руки мобильный и сердце пропускает удар.
Noname: Завтра первое УЗИ. Увидим нашего малыша. Прислать снимок?
Noname: Конечно, пришлю! Мерзкая дрянь! Сука! Тварь! Разлучница!
Noname: Скоро он узнает, что твой найдёныш не его! Всё узнает! Или, думала, самая умная?! ХА-ХА-ХА!
Блокирую экран и делаю глубокий медленный вдох. Нервничать мне никак нельзя. Нельзя терять самообладание. Нельзя позволить даже ничтожной части этого яда проникнуть в меня.
Но, вопреки всем уговорам, вопреки доводам разума, вопреки фактам, которые удалось собрать, вопреки голосу сердца, меня нездорово так трясёт. Кишки противно тянет, в узлы тугие скручивает, словно это не мои собственные внутренние органы, а змеи. Клубок из десятков жалящих кобр, шипящих и извивающихся в тесном пространстве. Придушить бы каждую…
– Я не одна, – говорю вслух.
Вновь лезу в телефон и отправляю сообщение Панфилову.
Linda: Будь начеку.
Слава: Всегда!