Твой последний шазам
Шрифт:
После той драки, в которой нас побили, у Лёхи во всю морду остался здоровенный шрам, и мы думали, что на этом его любовные успехи закончатся, но испортить Лёху, похоже, не могло ничего.
— Слушайте, если я сегодня пьяным соберусь в Москву, не пускайте меня, — попросил Артём, когда ехали обратно. Выглядел он отчего-то сильно загруженным, но очень старался, чтобы этого никто не заметил.
— Ключи от машины просто отдай и всё, — сказал Тифон.
— Я Максу отдам, но вас просто прошу подстраховать, на случай, если он сам напьётся
— Мне отдай, — повторил Тифон. — Я не пью и на нытьё не реагирую. А если драться полезешь — пожалеешь.
К нашему возвращению угли в мангале были готовы, и Макс нанизывал мясо на шампуры. На столе стояла начатая бутылка виски. Неподалёку горел на столбе фонарь.
Артём схватил стопку чистых стаканов, отсчитал на каждого, выставил на стол и налил.
Высокопарно поднял руку, чокнулся со всеми и выпил. После чего снова налил.
Было ясно, что он решил напиться, но как-то так получилось, что напились все. Ещё раньше, чем успело приготовиться мясо.
После второго стакана физическая усталость сменилась новой волной возбуждения. Мы громко и безостановочно трындели, скакали под доносившуюся из Пандоры музыку, ржали и подкалывали друг друга.
Потом Макс предложил идти к девчонкам, и я тут же подорвался с ним, Дятел тоже, но единственный трезвый среди нас, Трифонов, пригрозил поотшибать нам рога, и Макс впрягся с ним препираться. Слово за слово и через несколько минут они оказались на турнике.
— Ставлю косарь на Макса, — Артём заскочил с ногами на лавку. — Котик ещё тот турникмен.
— Мне ставить нечего, — сказал я. — Но я, понятное дело, за Тифа.
— И я, — подхватил Дятел.
Я вообще думал, что Тифон сделает Макса на раз, он был здоровее, трезвее и я тысячу раз видел их с Лёхой на турнике. Во дворе их любимая тема. Но с самого начала не задалось.
Условие было такое: при каждом следующем подходе, количество подтягиваний увеличивается на один раз. Это называлось «лесенка».
До четырех всё шло хорошо, но в пятый раз Тиф подтянулся чуть помедлив, а в шестой, прежде, чем начать подтягиваться, долго перехватывался рукой, а спрыгнув на землю, тут же размотал бинт и сунул в карман.
Семь, восемь, девять. Я своими глазами видел, как он подтягивался шестнадцать раз, не дёргаясь, с прямыми руками и ногами, всё, как полагается. Лёха следил. А тут на восьмом ему явно уже было очень тяжело, тогда как Макс делал всё без малейшего напряжения.
— Слышь, — крикнул я пританцовывающему на лавке Артёму. — У Тифа рука. Это не очень честно.
— Да, забей. Честно-нечестно. Развлекаемся же просто. Ты сам-то сколько раз подтянешься?
— Я ни разу, — гордо объявил разомлевший Дятел. — И мне не стыдно. Правда.
— До перелома, — Артём похлопал себя по плечу, — за один подход я десять раз мог.
Я решил, что он заливает, потому что десять раз я подтянулся всего один раз в жизни, и то Лёха сказал, что под конец я задёргал ногами.
Артём вообще был мне
На первый взгляд, Артём был такой же располагающий и контактный, как Криворотов, однако Лёхиной подкупающей открытости в нём не было. И я не очень понимал, как себя с ним вести. Даже с молчаливым Максом и то было проще.
Мы отвлеклись и перестали считать.
В этот момент Тиф спрыгнул на землю и, сказав: «Я всё», ушёл курить на ступени нашего домика.
Артём зааплодировал, поздравляя Макса. Тот снова подтянулся и начал выделывать на перекладине всякие перевороты. Дятел восхищённо ахнул.
Я подсел к Трифонову.
— Ты расстроился?
— Из-за такого? Я похож на дебила?
— Блин, Тиф, я тебя знаю. Из-за такого ты и расстроился. Но если бы не рука, ты бы его точно сделал. Покажи. Сильно болит?
— Чего привязался? — он сунул руку в карман.
— Просто знаешь, я сейчас по пьяни фигню скажу, но зато честно. Ты меня спрашивал, чего бы я хотел. Ну или типа того. В общем, я подумал и решил, что хотел бы быть тобой.
Неожиданно мой заплетающийся язык произнес то, чего не понимали мозги.
Тифон удивлённо поднял голову и нахмурился.
— Мной фигово быть. Я сам от себя иногда вешаюсь.
— Не… — я зачем-то взял у него из рук сигарету и затянулся, хотя никогда не курил. — Ты всё можешь. Ты знаешь, чего хочешь. Ты сильный и всех можешь прогнуть. Ты не боишься никого. У тебя авторитет, принципы и цели. У тебя Зоя. Я бы хотел быть тобой. Правда.
— Не пугай меня, — он поморщился. — Ещё немного, и я подумаю, что ты мне в любви признаёшься.
Я уронил голову на руки. Всё, что я думал до этого, безбожно перемешалось и действительно звучало слюняво. Но я же знал, что я чувствую на самом деле и в этом не было ничего стыдного. Просто объяснить не получалось.
— Ну, да. Я и тебя люблю, и Лёху, и даже Соломина. Понимаешь? И поехал я на эту каторгу просто, чтобы быть с вами. Не хочешь — не верь. И думай что угодно. Плевать. Ты, наверное, считаешь, что Артём понтовый: у него машина, он нас привез, купил продукты, воды и больше всех выделывается, а я «лишь бы кто» и звать меня никак. Даже Дятел научился пользоваться консервным ножом, а я так, чмо.
Внезапно, от своих же слов мне вдруг так сильно стало жалко себя, что чуть не расплакался. И это обязательно бы произошло, если бы я дошел до разговора про Зою, но Тиф почувствовал, к чему всё идёт и грубо оборвал:
— Кончай нести бред. И не пей больше. Завтра на жаре сдохнешь.
— Значит, тебе на меня пофиг?
— Чего ты хочешь? — он резко встал. — Тебя что, в засос поцеловать?
Разозлившись, я отправился в домик, завалился, не раздеваясь, на кровать и мгновенно вырубился.