Твой XVIII век. Твой XIX век. Грань веков
Шрифт:
С 1835-го по 1849-й из переписки Дубельтов сохранились лишь несколько разрозненных листков: очевидно, часть писем затерялась; к тому же до конца 1840-х Анна Дубельт подолгу проживала с мужем в столице, и писать письма было не к чему. Однако на склоне лет она окончательно решается на «рыскинское заточение», дабы поправить здоровье и присмотреть за хозяйством. Более трех четвертей всех сохранившихся писем относится именно к этому периоду.
Ситуация как будто та же, что и прежде. Один корреспондент — государственный человек, генерал, другой — хозяйственная, энергичная, шумная, неглупая, по собственному ее определению — «госпожа Ларина» («Я такая огромная, как монумент, и рука у
Но все же четырнадцать лет минуло, и многое переменилось. Дети выросли и вышли в офицеры, император Николай собирается праздновать двадцатипятилетие своего царствования. Бенкендорфа уже нет в живых, на его месте — граф Алексей Федорович Орлов, родной брат декабриста. Однако еще при первом шефе случилось событие, благодаря которому Леонтий Васильевич из третьей персоны стал второй. В первом из сохранившихся писем (1833) Анна Николаевна, как известно, укоряла мужа: «Отчего А. Н. Мордвинов выигрывает — смелостию».
Пройдет шесть лет — и Мордвинов навлечет на себя гнев государя, которому доложат, что в альманахе «Сто русских литераторов» помещен портрет декабриста-писателя — «государственного преступника» Александра Бестужева-Марлинского. Мордвинов был смещен, и через несколько дней, 24 марта 1839 года, управляющим III отделением, с сохранением должности начальника штаба корпуса жандармов, был назначен Дубельт. Кроме того, он стал еще членом Главного управления цензуры и секретного комитета о раскольниках. Сразу распространился слух, что тут «не обошлось без интриги» и царю специально доложили, чтобы скинуть Мордвинова. Мы не имеем доказательств, да их и мудрено найти: в таких делах главное говорится изустно… Но, во всяком случае, Дубельт для Бенкендорфа более свой человек, чем Мордвинов, и шеф был доволен. А число подчиненных и подопечных Леонтия Васильевича непрерывно растет. Среди них — люди, благодаря которым имя Дубельта будет и через век-полтора упоминаться довольно часто… Замечательные литераторы, за которыми следил и которых придерживал начальник III отделения; мало у кого из начальников тайной полиции были столь блестящие поднадзорные, да только не умели они быть современниками генерала Дубельта — как-то чересчур быстро умирали:
Пушкин — 37 лет, Белинский — 41, Полежаев — 34, Бестужев — 40, Лермонтов — 26, Кольцов — 33, Гоголь — 43…
Семейные же дубельтовские обстоятельства за четырнадцать лет серьезно улучшаются. При растущих доходах — соответствующие расходы:
5 мая 1849 г. «Скажи, пожалуйста, Левочка, неужели и теперь будет у тебя выходить до 1000 рублей серебром в месяц… Уж конечно ты убавил лошадей и людей… Жаль, Левочка, что ты изубытчился так много».
1000 рублей в месяц — 12 000 в год (то есть примерно 800 крестьянских оброков). Только в Новоторжском уезде у Анны Дубельт — 600 душ, а всего — более 1200.
«Дорогой Левочка. Потешь меня, скажи мне что-нибудь о доходах твоих нынешнего года с золотых приисков: сколько ты получил и сколько уплатил из долгов своих?»
Кроме имений и приисков, они владеют дачами близ столицы, которые регулярно сдают разным высоким нанимателям, например, графу Апраксину. Весьма любопытен связанный с этим обстоятельством вполне министерский меморандум, посланный Анной Николаевной мужу 10 июля 1850 года и вводящий читателей отчасти в мир «Мертвых душ», отчасти в атмосферу пьес Островского и Сухово-Кобылина:
«Николинька пишет, что граф Апраксин хочет купить нашу петербургскую дачу, чему я очень рада, я прошу тебя, мой друг бесценный, не дорожись, а возьми цену умеренную. Хорошо, если бы он дал 12 т. руб. сер. — но я думаю, он этого не даст; то согласись взять 10 т. руб. серебром — только чистыми деньгами, а не векселями и никакими сделками. У графа Апраксина деньги не верны; до тех
Итак, 30 тысяч рублей в год от службы плюс 1200 тверских душ (примерно 20 тысяч), плюс доходные земли в провинции и дачи близ столицы, плюс проценты с золотых приисков; общая сумма доходов и расходов отсюда не видна, но вряд ли она превышала 100 тысяч рублей. Бывали, разумеется, состояния и более значительные. Старую графиню Браницкую, племянницу Потемкина, спрашивали, сколько у нее денег, она же отвечала: «Не могу сказать, но, кажись, 28 миллионов будет». В год утверждения Дубельта в должности начальника III отделения граф Завадовский потратил на отделку петербургского дома два миллиона рублей ассигнациями. Однако у Дубельта должно измерять не столько в золотых, сколько в «голубых», полицейских единицах… Обратим внимание на разнообразие денежных поступлений: земли, крепостные, служба, акции (золотопромышленная компания, разумеется, весьма заинтересована в таком акционере, как Дубельт: это уже «отблеск» его должности). Письма же Дубельтов переполнены наименованиями отличных вещей — съедобных и несъедобных. Ассортимент за четырнадцать лет очень расширился и, возможно, порадовал бы своей причудливостью самого Николая Васильевича Гоголя. Товары городские явно преобладают, но и деревня регулярно освежает стол и дом начальника III отделения.
«ВЕДОМОСТЬ
Всем благодеяниям и милостям пресветлейшего, высокоименитого и высокомощного Леонтия Васильевича Дубельта к покорной его супружнице деревенской жительнице и помещице Вышневолоцкого уезда Анне Николаевой дочери.
1. Английская библия.
2. Календарь на следующий год.
3. Ящик чаю.
4. «»
5. Денег 144 рубля.
6. Денег 144 (рубля) серебром.
7. Винограду бочонок.
8. Икры огромный кусок.
9. Свежей икры бочонок.
10. Миногов бочонок.
И. Сардинок 6 ящиков.
12. Колбасы 6 миллионов сортов и штук (шутка!).
13. Осетрины полрыбы.
14. Ряпушки копченой сотня.
15. Душистого мыла 9 кусков.
16. Подробная карта Тверской губернии.
17. Две подробные карты Швейцарии.
18. Подробное описание Швейцарии, Франции.
19. Дюжина великолепных перчаток.
20. Памятная книжка на следующий год.
21. Альманах Готский.
22. Девять коробок с чинеными перьями.
23. Бесконечное количество книжек почтовой бумаги».
Деревня отвечает на эту пеструю смесь импорта и отечественных товаров «тремя корзинами с яблоками и тюком картофеля, белого, чистого, как жемчуг, но жемчуг огромных размеров для жемчуга» (гоголевский слог!) и требует тут же «помаду a la fleur d’orange — для моей седой головы», да похваливает присланный с жандармами ананас, «который хотя немножко с одной стороны заплесневел, но это ничего, можно обтереть».
Когда-то трудной проблемой была покупка саней за пятьсот рублей — теперь из деревни Дубельт может получить неожиданные девятьсот рублей: