Твой яд мне по вкусу
Шрифт:
Сам ринг представлял собой просто квадратный помост, ограниченный с четырех сторон натянутыми канатами. Пол ринга был заляпан следами крови, которые никто не потрудился отмыть. Да и кого это могло беспокоить?
В качестве трибун использовались какие-то старые обшарпанные скамейки, скорее всего привезенные с помойки.
Освещение было тусклым, зловещим. Это должно было навевать страх, но на деле только раздражало.
Народу была тьма. Возбужденные голоса зрителей создавали невообразимый шум, закладывающий уши.
Патрон
Я вздохнул и закрыл глаза.
Майя…
Она звонила и писала мне. Я видел это и боролся с желанием ответить ей. Но что бы я ей сказал?
«Привет, Веснушка! Я тут быстренько отчихвостю одного парня, чтобы отдать долг, и ты сможешь снова лицезреть мою ублюдочную рожу!»
Как я мог давать ей какие-то обещания, если сам не представлял исход боя? У меня не было страха или паники. Я был спокоен и сконцентрирован. Это тот навык проработки эмоций, за который я был бесконечно благодарен профессиональному спорту, занимавшему когда-то в моей жизни первоочередное место.
Я должен был вернуться.
Я должен был вернуться к НЕЙ!
У меня понятия не было, как я смогу объясниться и оправдаться перед Майей, но это сейчас не имело значения. Мы что-нибудь придумали бы. Наверное…
Я просто обязан вернуться к своей Веснушке.
МАЙЯ
Я переключилась в режим робота, чтобы довести дело до конца.
Это было сложно, учитывая, что мое сердце болело за Максима. Я старалась исключить любые зрительные и вербальные контакты с кем бы то ни было, чтобы не сорваться.
Мне просто нужно было сделать это.
И я делала — на полном автопилоте.
Время тянулось так медленно, что это сводило с ума. Секунды перетекали в минуты, минуты — в часы.
«Сколько это может длиться?»
«Он вообще живой еще?»
«Ненавижу тебя, Максим! Ты мерзавец!»
«Господи, только вернись живым…»
«Я лично задушу тебя, когда увижу!»
«Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке! Пожалуйста…»
Наблюдая за веселящимися гостями, мне самой хотелось рвать на себе волосы. Мой взгляд упал на Бориса Николаевича. Он громогласно хохотал над чьей-то шуткой. Его глаза блестели от алкоголя. Отец Максима казался расслабленным, и я задалась вопросом: неужели он не чувствует, что его единственному сыну угрожает опасность? Очевидно, так это не работает.
Весь вечер я старалась прикрыть
Правда, несколько раз он подлавливал меня и интересовался, все ли в порядке. Конечно, он имел в виду праздник. Мои всегда утвердительные и немногословные ответы удовлетворяли его любопытство, и Борис Николаевич не развивал разговор дальше. За это я была ему безмерно благодарна.
— Майя, как ты? — спросила Милка, мягко опустив ладонь на мое плечо.
Я вяло улыбнулась ей. Это было фальшиво.
— Ты не знаешь, сколько еще ждать? Я просто с ума схожу… — в моем голосе слышалась надрывная мольба о помощи.
— Не знаю… — она удрученно покачала головой, — Ты не пыталась с ним связаться больше?
— А смысл? Думаешь, он поднимет сломанный во время боя палец и любезно попросит минутку перерыва, чтобы поговорить со мной? — я невесело посмеялась.
— У тебя начинается тихая истерика. Твои шутки говорят об этом, — вымученно усмехнулась Мила.
Я посмотрела на нее устало.
— Мое терпение держится на волоске…
Мила обняла меня за плечи и склонила свою голову к моей.
— Все будет хорошо. Ты должна верить в него.
— Мое сердце готово разорваться в клочья от волнения, Мила…
— Я понимаю, девочка. Я тоже волнуюсь. Но я знаю Макса. Он не сдается никогда. Тем более сейчас он не позволит себе этого, когда у него есть такой сильный мотивирующий стимул в твоем лице.
— Лучше бы тебе быть правой… — сказала я сокрушенно и вздохнула.
МАКСИМ
Три недели, потраченные на приведение себя в удовлетворительную форму, практически без алкоголя и на относительно правильном питании, дали свои плоды. Я чувствовал себя достаточно уверенно. В крови бурлил адреналин. Я знал, что это тот шанс, который нельзя упустить. В конце концов, я мог сдохнуть здесь, на ринге, либо от рук головорезов Патрона, если не верну ему долг. Но я не собирался умирать. Я готовился — отчаянно и одержимо. Во рту ощущалось знакомое предвкушение от схватки. Я почти забыл это чувство. Но сейчас оно снова растекалось по моим венам…
Моего противника в бойцовских кругах звали Гром — сокращенно от «Громила». Посмотрев на него, я мысленно прикинул наши шансы. Я был крупным парнем, но этот казался просто горой. Его голова была обрита, что демонстрировало неидеальную форму черепа, покрытую боевыми шрамами. У него были длинные и мощные руки. Его кулаки походили на кувалды. Я поймал себя на мысли, что благодаря им я могу встретить свою смерть, ну или, в лучшем случае, инвалидность. И все-таки, возможно, у Грома и было преимущество в силе удара, но с его весом и ростом, вряд ли он мог быть достаточно подвижен и маневренен. Я планировал сыграть на этом.