Твоя горничная
Шрифт:
Передаю Дону тарелку, и тот улыбается.
— К такому можно быстро привыкнуть, — смеется он, а его глаза горят похотью, которую я не видела очень давно.
Как только я через несколько минут захожу с пивом в комнату, Дон моментально впивается в меня взглядом. Он рассматривает мою грудь, ноги в чулках.
— Кто выигрывает? — я перевожу свой взор на экран.
— Я, — произносит Дон, забирая у меня пиво и касаясь моих пальцев своими.
— Похоже, вам стоит больше времени уделить игре, — мурлычу я, затем глажу его по небритому лицу — обожаю его щетину. Перед работой
— Валяй, — подыгрывает Дон, расслабленно откидываясь в кресле и скрестив длинные ноги на стульчике перед собой.
Я неуверенно начинаю; кто в наши дни вообще использует метелки из перьев? Я провожу ею по комоду, по всяким безделушкам на нем. По вазе с цветами и свече, которую я так и не успела зажечь. Оборачиваюсь и вижу, что Дон пристально наблюдает за мной.
— Не отвлекайтесь на меня, — прошу я, медленно подходя к телевизору. Слегка наклоняюсь, прогибаясь в талии, чтобы стереть пыль с экрана. Дон прекрасно видит мое декольте, ему всегда нравились мои сиськи. — Эта штука реально собирает пыль, — почти неслышно произношу я.
— Кажется, ты пропустила немного, — говорит Дон.
— Правда? — спрашиваю я, подняв голову.
Он кивает.
— В самом низу экрана.
Притворяюсь, что ищу несуществующую пыль, наклоняясь сильнее.
— Так лучше? — уточняю я.
— Намного, — выдыхает Дон, и когда я смотрю на него сквозь ресницы, то вижу, что он наблюдает именно за мной, а не за футболом; хотя, похоже, только что забили гол и стадион сходит с ума.
— Сэр, вам жарко? — я озабоченно морщу лоб и выпрямляюсь. — У вас раскраснелись щеки.
Дон тихо смеется.
— Я весь горю. — Он встает, стягивает футболку через голову, затем снова садится, скрестив руки на обнаженной груди. Дон всегда за собой следит: ходит в спортзал в больнице, а по воскресеньям играет в мини-футбол. Всем нравится доктор с красивым телом, и прямо сейчас я могу только восхищаться результатами его тяжелой работы. Ему, может, уже и сорок, но такое ощущение, что с возрастом он становится только лучше.
— Слушай, по-моему, на рамке картины тоже есть пыль, — говорит он, глядя на стену. — Дотянешься туда?
О, теперь Дон полностью увлечен нашей игрой. Я смотрю на рамку, которая тянется по всей стене примерно на фут ниже потолка, и отвечаю:
— Возможно, я смогу, если постараюсь.
Дон улыбается, а у меня внутри все переворачивается. Его улыбка всегда действует на меня подобным образом.
Слегка раздвинув ноги, я прислоняюсь к стене. Носки моих туфель скользят по плинтусу, но я тянусь вверх, пока перьями щетки не касаюсь тонкой рамки.
— Ты почти это сделала, — шепчет Дон, подбадривая меня. — Потянись еще немного, Шерил.
Понимаю, чем сильнее тянусь — тем выше задирается мое платье. Теперь я стою на цыпочках вплотную к стене, запрокинув голову, чтобы видеть рамку.
— Кажется, получилось, — говорю я и подпрыгиваю, когда Дон неожиданно ставит руки к стене по обе
— Ты самая сексуальная горничная, которую я видел, — рычит Дон мне на ухо, скользит рукой по моей шее, обхватывая подбородок и поворачивая мое лицо к себе. Господи! Мои ноги почти подкашиваются, но это не имеет значения, ведь Дон прижимает меня к стене своим твердым телом. Он никогда не был таким властным, и это очень заводит. Дон жадно целует меня, упираясь в стену рукой.
Затем отпускает меня и расстегивает ремень, стаскивая джинсы вниз по бедрам.
— Я трахну тебя прямо здесь, — предупреждает он, касаясь моего уха горячими, настойчивыми губами и оттягивая в сторону шелковую ткань между моих ног.
Дон не такой нежный, как обычно, и мне это нравится. Я прижимаюсь к его руке, отчаянно пытаясь почувствовать его пальцы там, где они мне так нужны. Когда он, наконец, прикасается ко мне, я громко ахаю, но Дон крепко держит меня, двигая пальцами внутри моего лона и лаская клитор.
Он подготавливает себя, согревая мое ухо сбившимся дыханием. Не медлит и входит глубоким и жестким толчком, отчего я вскрикиваю, а Дон снова обхватывают мою шею рукой.
— Господи, — слышу я его гортанный голос. Дон двигается позади меня, грубо целуя и трахая, как никогда, и я отвечаю на каждый его толчок. Я теряю голову от этого жесткого секса, а потом вдруг чувства переполняют меня: дрожь проходит по всему моему телу, и я кончаю. Дон следует за мной, со стоном продолжая снова и снова врезаться в меня, удивляясь самому себе. Грязно, быстро и горячо. И когда он замедляется, то расслабленными пальцами поглаживает мою шею, склоняет голову над моим плечом, и мы оба учащенно дышим, жадно хватая воздух. Дон обнимает меня, прижимает к груди, и какое-то время мы просто стоим, прислонившись к стене. Удивительно, что дом вокруг меня не вертится.
Я разворачиваюсь, когда Дон натягивает джинсы. Затем упирается рукой в стену рядом с моей головой и наклоняется поцеловать меня. Неистовое вожделение сменилось медленной, трепетной нежностью. Приоткрыв рот, Дон языком томно скользит по моему. Это достойно сценария кино, я притягиваю мужа к себе за пояс джинсов и провожу руками по мускулистой спине. Дон запускает свободную руку в мои волосы, обхватывает шею сзади, и смотрит на меня взглядом, полным вопросов, удивления и любви.
— С Днем рождения меня, — улыбаясь, шепчет он, и я целую его в уголок губ.
— Это не все, — предупреждаю я, и глаза Дона чуть не выпрыгивают из орбит. — У меня есть еще подарки.
— Но наряд остается, — требует Дон, проводя руками по атласному черному материалу.
— Остается, — я целую мужа долгим поцелуем. — Пойду приготовлю тебе ванну.
— Примешь ее со мной? — Дон ласкает пальцами мои возбужденные соски через атласную ткань.
Я с сожалением качаю головой.
— Буду хорошей горничной и приготовлю ужин.
Дон не интересуется итальянским ресторанчиком, куда мы планировали пойти. По-моему, он о нем даже не помнит.