Твоя игра. Начало

Попов Сергей Евгеньевич

— Похоже, импульс от падения передался в повреждённую область, но шина на месте, — говорит, кончив осмотр, Евгений. — Если бы ты продолжал держать ногу, то мог бы сдвинуть шину, и тогда было бы плохо, — кратко объяснил он.

— Сейчас-то что делать, Склифосовский? — морщась от боли, спрашивает Никита.

— Немного полежи. Когда боль утихнет, мы тебя поднимем.

—

Долго лежать?

— Когда почувствуешь, что уже не так больно, скажешь.

— Хорошо.

— Сань, подложи ему под голову рюкзак пока.

Валентин, в прямом смысле оглушённый, не мигая смотрит на погреб, из которого никто не выходил.

Сердце Оли бьётся часто. Но это скорее от ситуации с Никитой, нежели от неожиданного резкого звука. В какой-то мере она даже рада, что здесь наконец произошло хоть что-то. И всё же немного не по себе. Эта внезапно отворившаяся дверь погреба всех напугала. Оля некоторое время смотрит туда, пытаясь понять, что именно случилось, но, не находя объяснений, присаживается к Никите.

— Как ты? — спрашивает она.

— Больно, но ничего, переживу, — он пытается улыбнуться.

— Хорошо, я рада, — Оля улыбается в ответ.

— Прости, друг, — виновато говорит Евгений. — Неожиданно всё произошло, я сам чуть не упал.

— Всё в порядке, — успокаивает его Никита. — Спасибо, что не упал со мной, — и теперь уже широко улыбается.

— Итак, что это, чёрт возьми, было? — спрашивает Александр, ни к кому конкретно не обращаясь. — Может, ребятишки балуются? Так я им сейчас покажу…

И он делает шаг в направлении погреба. Валентин хватает его за плечо.

— Не ходи туда!

Зрачки Валентина расширены, взгляд напряжённый, лицо бледное.

— Почему? Может, там есть тот, кто нам поможет.

— Нет там никого. Не спрашивай ничего, просто не ходи.

— Да что с тобой? Отпусти меня.

— Что не так? — спрашивает Оля, пристально глядя на Валентина.

Отпустив плечо Александра, он поворачивается к ней.

—

Да всё не так! Как вы не видите?! Мы неизвестно где, вокруг никого нет, мёртвая тишина! Даже деревья в лесу неестественные!

Значит, она не единственная, кто обратил на деревья внимание. Оле хочется рассказать им, что с ней произошло. По крайней мере, один человек ей поверил бы — Валентин. Он что-то чувствует, что-то понимает и, очевидно, очень боится. Но почему он ничего не говорит? Может быть, не может подобрать подходящих слов? В любом случае его молчание не удивляет Олю, ведь она сама поступает так же. Лучше быть наедине со своим сумасшествием. Ведь могут не поверить и, скорее всего, не поверят. Вежливо предложат помощь…

Но Валентин, до того скрывавший свои догадки и предчувствия, теперь сорвался. Хмурый и всем своим видом вызывавший неприятие, он похож на загнанного в ловушку зверя.

— Здесь… что-то есть. Оно опасно, — севшим голосом говорит он.

— Да, наше положение оставляет желать лучшего, но не стоит делать такие выводы, — спокойно отвечает на это Александр. — Только паники нам не хватало.

— Я знал, что ты не станешь меня слушать, — бросил Валентин. — Ведь это бред сумасшедшего, понятно.

— Так, спокойно! — вмешивается Евгений. — Никто из нас не считает тебя сумасшедшим. Я сам чуть в штаны не наложил, когда… — он указал на погреб. — Но Саня прав — нельзя паниковать. А вот посмотреть, есть ли там кто, стоит. Я пойду вместе с ним. А тебя прошу не наводить ещё больше страха. Местечко и так не самое приятное, в этом я с тобой согласен.

— Идите, — машет рукой Валентин.

— Будьте осторожны, — зачем-то произносит Оля.

Александр с Евгением несколько удивлённо взглядывают на неё, но потом, улыбнувшись, уверяют — будут. Сбросив с себя рюкзаки, они направляются к погребу.

— Я верю тебе, — говорит Оля, повернувшись к Валентину.

— Спасибо, — он сначала как будто облегчённо вздыхает, но уже в следующее мгновение подозрительно смотрит на неё, пытаясь понять, говорит ли она правду.

Взгляд Валентина подсказывает Оле, что, наверное, сейчас не лучший момент расспрашивать его о чём-то, но тревога внутри неё говорит: подходящего момента может не наступить. И Оля решается.

— Прости, если я некстати спрошу, но чего именно ты боишься?

— Не надо притворяться, будто веришь мне, если тобой движет только любопытство, — Валентин отвечает не сразу, через паузу, глядя ей в глаза.

<