Твоя на одну ночь
Шрифт:
– Нет, спасибо, я прогуляюсь.
Я вышла из офисного здания, пошатываясь на ногах.
– Может еще кому рассказать о ребенке? Мамочке? Нет, она осудит.
Ведь она сразу говорила, выходить замуж за человека, который тебя не любит – большая ошибка. Но тогда я об этом не думала. Мне казалось, что стать даже на время женой такого солидного обеспеченного бизнесмена очень престижно. К тому же он обещал содержать меня во время брака.
Мне это понравилось. Последний курс института, много учебы, курсовых и диплом. И на подработку в магазине времени совсем не оставалось. Хотя до этого я с
Я так и планировала. Как раз закончу учебу получу диплом, и договор с Вершининым окончится. Но случилось она – неожиданная беременность.
И в этом я была виновата только сама. И пойму если Михаил не захочет ребенка. Зачем ему малыш от нелюбимой и нежеланной девушки? Может сегодня же записаться на аборт? Это бы решило все мои проблемы. Врач сказал, что уже семь недель срока, и я не знала поздно уже его делать или нет?
Все эти мрачные мысли терзали меня пока я шла по тротуару, запорошенному первым снегом.
Воспоминания
Впервые я его увидела семь лет назад. Тогда мне было всего четырнадцать.
В тот памятный май они с моим братом Пашей завалились к нам домой. Вдрызг мокрые, в грязной обуви и довольные, Шутили прямо с порога, обсуждая, что попали под ливень. С ними была еще девушка. Не помню как ее звали, но воспоминание воскрешало образ красивой брюнетки с красными губами и осиной талией. Они втроем катались на мотоциклах где-то в парке и когда хлынул ливень едва успели спрятаться под деревом, но все равно промокли до нитки.
Михаил был другом моего брата. Это всегда меня сильно удивляло. Где мой брат – простой инженер в энергетической компании и Вершинин – наследник компьютерной «империи».
Я была дома одна в тот день, пиликала на скрипке, которую ненавидела, но мама требовла от меня закончить музыкальную школу.
Я вышла в коридор, думая, что вернулся только Паша, но невольно засмущалась, когда увидела всю компанию. По темно-русым волосам Михаила стекала вода, а мокрая белая футболка облепила мускулистое поджарое тело. Я невольно застыла, рассматривая его вблизи, как некое произведение искусства, очень красивого и очень мокрого. Тогда я не понимала, что со мной происходит, но сейчас я точно знала, я залипла на его сексуальную внешность и повела себя как полная дура. Стояла не двигаясь и глазела на него. Потому не сразу услышала слова брата:
– Юлька, алло! Пойди поставь чайник, – командовал мне в этот момент Паша, быстро стягивая мокрые кроссовки, и помогая тонкой брюнетке в голубых джинсах положить сумочку, которая все время падала с небольшой тумбочки в коридоре.
– Эй, малявка, привет, – оскалился тогда Михаил, видя что я не спускаю с него завороженного горящего взора. – Как тебя зовут?
Только после его слов я пришла в себя.
Глава 3
В подростковом возрасте я была закомплексованной прыщавой девочкой. Слишком тощей с угловатыми коленками. Ходила в очках с первого класса, и считала себя гадким утенком. Меня постоянно дразнили очкариком, но я привыкла
Естественно у меня никогда не было парня. Хотя мои подружки одноклассницы потеряли невинность в тринадцать лет, я до окончания школы думала только об учебе и как порадовать маму.
Потому появление такого парня как Миша на нашем пороге произвело на меня сильное впечатление. От него веяло какой-то мужской потаенной опасной силой, харизмой. Казалось, что он сошел с рекламного баннера спортивного автомобиля или элитных дорогих часов.
– Здравствуйте, – тихо промямлила я в ответ, думая о том, что никогда не видела более симпатичного молодого человека. – Я Юля.
– Юлька, не тормози, – снова вмешался Паша. – Иди на кухню, чайник поставь.
Брат был старше меня на восемь лет, Вершинин был его ровесником.
– Да, сейчас, – кивнула я и умчалась выполнять его поручение.
Чуть позже, после того как умылись молодые люди засели на кухне. С собой они притащили бутылку вина, которую решили выпить. Паша постоянно что-то доставал из холодильника на закуску: то колбасу, то сыр, то маринованные огурцы.
Они громко смеялись и сидели в одних джинсах, босые, с обнаженными торсами. Мокрые футболки повесили на балкон сушиться. Их подружка была в лифчике, и так же шутила и громко смеялась.
Я же даже не дыша стояла за углом в коридоре и тайком наблюдала за ними. Любовалась рельефным торсом Вершинина и его греческим профилем, и взлохмаченными короткими волосами. Мне тоже хотелось войти на кухню, чтобы поближе рассмотреть Мишу, тогда я еще не знала, как его зовут. Но конечно же так не дерзнула войти в кухню.
Я была слишком стеснительной, зажатой, правильной девочкой. Потому их поведение хоть и казалось мне немного вульгарным, но отчего-то очень хотелось подражать им. Хотелось хоть раз нарушить эти постоянные запреты и правила матери и вот так же в дождь гонять на мотоциклах по грязи, а потом сидеть в одном лифчике и джинсах на кухне с парнями и пить вино, как эта темноволосая девушка.
Но тогда я даже помыслить о таком не могла. Как впрочем и сейчас.
Я выросла хорошей девочкой. Не уверенной в себе и закомплексованной, слишком правильной и послушной. До такой степени, что даже вуз, в котором я училась теперь выбрала для меня мама, как и факультет.
Конечно она хотела, чтобы я продолжала и дальше заниматься музыкой. Но впервые в жизни я взбунтовалась, и сказала, что получила диплом об окончании музыкальной школы и с меня довольно. Потому маме пришлось смириться и она решила, что лучшей для меня профессией будет – управление персоналом. Всегда найдется место кадровика где-нибудь, так она заявляла.
Всю свою сознательную короткую жизнь я считала себя серой мышью. Одевалась я просто и в одно и тоже. У мня имелась единственная юбка и две блузки, одни джинсы.
Мама говорила, что много одежды мне ни к чему, для учебы это не важно, а на свидания я не ходила. Потому меня считали немного не от мира сего. Ведь одноклассницам покупали модные шмотки или дорогие шубки, я же ходила в старой дубленке, которую мама перешила с себя. Мама говорила что у нас нет лишних денег.
Я и не просила ничего. Ведь маме было трудно растить нас с Пашей одной.