Ты бросаешь вызов?

Джеймс Лайла

— Почему ты так меня ненавидишь?

Насмешливый смех сорвался с моих замерзших губ. Было холоднее, чем я ожидала, и я была одета не по погоде, глупая я.

— Вау. Ты настолько самоуверен, что не можешь понять, почему я так тебя презираю? Я думала, ты умнее этого.

— Что ж, я хочу услышать это от тебя. Я не люблю спекулировать.

Да неужели? Я не думала, что он был готов к этому, но я все равно подыграла ему.

Борясь с очередной дрожью от холода, я обняла себя за талию и слегка повернулась к Мэддоксу.

Рваные джинсы были плохой идеей, так как мои ноги онемели. Но я отказывалась показывать какие-либо признаки того, что замерзла до смерти, тем более перед ним.

— Первое. Ты до сих пор не извинился за то, что столкнулся со мной в кофейне.

Он издал насмешливый вздох, полный недоверия.

— Что? Ты все еще злишься из-за того дня? Прошло два месяца!

Я стиснула зубы, молча ощетинившись.

— Мне все равно, сколько времени прошло. Я ценю, когда люди берут на себя ответственность за свои ошибки и извиняются, когда они не правы.

— Мне очень жаль.

У меня отвисла челюсть, и я посмотрела ему в глаза. Подождите… Мэддокс Коултер только что извинился передо мной? Что-то не так с моими ушами? Может, мне приснилось? Да, наверное, так и было.

— Что ты только что сказал?

Он бросил остаток сигареты на землю, раздавив ее кожаным сапогом. Он не сводил с меня глаз, на его лице не было ни капли озорства. Он выглядел… серьезным. Какой запутанный человек. Я больше не могла сказать, какая его сторона была настоящей.

— Я сказал, что сожалею, — пророкотал он с искренним выражением лица.

Я сузила на него глаза.

— Извинения не приняты, если они неискренни.

— Ты меня смущаешь, женщина. Сначала, ты хочешь, чтобы я извинился. Потом, когда я это делаю, ты говоришь мне не делать этого. Выбери что-то одно, Гарсия.

— Когда кто-то говорит, что ему жаль, он должен иметь это в виду. Извинения должны быть искренними, иначе это бесполезно и, честно говоря, пустая трата времени. Говори серьезно или не говори вообще. Я не принимаю пустых извинений.

Мэддокс поднял руку, прижав ее к груди.

— Иисус. Ты сурова, Сладкая Щечка.

— Во-вторых, ты беспрестанно меня раздражаешь, всегда преследуешь меня повсюду и находишь все причины, чтобы меня раздражать! Будь то в классе, за обедом или вне школы. Ты же знаешь, что личное пространство существует, верно?

На секунду он задумался, и я подумала, что он действительно обдумывает мои слова. Но потом он открыл рот, и мне захотелось его шлепнуть.

— Девушкам нравится, когда я нахожусь в их личном пространстве, — признался он, как будто это было самым очевидным.

— Полный себя и абсолютно самоуверенный. Список растет с ускорением.

— Значит, ты ненавидишь меня, потому что я уделяю тебе внимание? — Мэддокс достал из кармана пачку жевательной резинки, засунул одну в рот, прежде чем предложить мне.

Вопреки здравому

смыслу, я взяла ее. Он предлагал; Мне нужно было что-то, чтобы отвлечь меня.

— Я презираю тебя, потому что не хочу того внимания, которое ты мне уделяешь.

— Что-нибудь еще? — Уголки его губ приподнялись, на лице появилась легкая ухмылка. В этом не было ничего насмешливого. На самом деле, он выглядел довольным.

— Ты продолжаешь называть меня Сладкой Щечкой, хотя я тысячу раз говорила тебе остановиться. И ты продолжаешь использовать ненормативную лексику. Ты груб, незрел и невнимателен к другим людям, — прошептала я.

— Но ты называешь меня Пуделем. — Это все, что он вынес из моей тирады?

— Я зову тебя Пуделем, потому что ты называешь меня Сладкой Щечкой. Я верю, что в любви и на войне все справедливо.

Он подошел ближе, наклонив голову, чтобы прошептать мне на ухо.

— И что между нами? Любовь? Или война?

— Война, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Я одобряю, — сказал он слишком быстро, лопая жвачку. — Что-нибудь еще?

— Да, — я практически закричала. — Ты. Поцеловал. Меня.

— Ах. Значит, ты ненавидишь меня, потому что я украл твой первый поцелуй?

Он так думал? Это маленькое дерьмо.

У меня вырвался вздох, и я провела рукой по лицу, пытаясь прогнать холод.

— Это был не первый мой поцелуй, Мэддокс. И я презираю тебя за то, что ты сделал это без моего разрешения. Это… было неприемлемо.

Он потер щеку большим пальцем и покачал головой, все еще улыбаясь.

— Проклятье. У тебя много правил.

Мои губы скривились.

— И я полагаю, ты из тех, кто ненавидит правила?

Мэддокс одарил меня злой улыбкой.

— Я нарушаю их, Лила. Я люблю нарушать правила.

— Это заставляет тебя чувствовать себя более мужественным? — издевалась я.

— Нет. Это заставляет меня чувствовать себя живым. — Его признание заставило меня замереть, и я уставилась на него, следя за выражением его лица в поисках лжи, но все, что я увидела, была искренность.

На мгновение перед моим мысленным взором пронеслось болезненное лицо Мэддокса: снаружи, на морозе, он сидит на скамейке и выглядит таким потерянным. Раньше я не хотела этого признавать, но в Мэддоксе было что-то, что меня действительно заинтриговало.

Я не могла забыть это выражение его лица, оно запечатлелось в моих воспоминаниях. Мэддокс Коултер был не просто звездным квотербеком Беркшира. Он был сложной загадкой, и мне хотелось разорвать его на части, слой за слоем, чтобы изучить его, проникнуть в его душу и узнать все его секреты.

Порыв ветра пронесся мимо нас, и я быстро пригладила волосы. На этот раз я не смогла сдержать невольную дрожь, которая пронзила меня. Мэддокс заметил это и нахмурился, сдвинув брови.

— Почему на тебе нет подходящей куртки?