Ты будешь только моей
Шрифт:
— Мы не знаем, что случилось в лесу, — задумчиво проговорил Юрий. — Ведь именно после этого друзья не разлей вода перестали быть таковыми.
— Вывод напрашивается только один. — Ведерников встал со стула и подошел к окну. — Татьяна не утонула. С ней произошло что-то более страшное, и парни об этом знают. Может быть, даже убийство.
— Тогда почему они лишь прервали отношения? — не согласился Ряшенцев. — Ведь каждый из них любил Татьяну. Один являлся ее женихом, другой — единственным братом.
— Не
Глава 16
Зинаида Терентьевна Фокина была чуть глуховата, но обладала отличным зрением.
— Видела я Никиту, — с гордостью сообщила женщина, — и чаще чем раз в год. Правда, он все время норовил прошмыгнуть мимо, кепку на лицо натягивал. А я ему: «Здравствуй, Никита, некрасиво со старшими не здороваться».
— А он что же? — спросил Николай.
— Когда как, — махнула рукой Зинаида Терентьевна. — Иногда поздоровается, иногда отнекивался: мол, не знаю я вас.
— А в этом году видели? — поинтересовался Ряшенцев.
— Видела, — отозвалась старушка. — Кстати, совсем недавно, перед убийством-то этим самым. И опять не поздоровался, паршивец!
Поблагодарив зоркую бабулю, оперативники сели за стол и начали выстраивать версии.
— По-моему, убийца ясен, — Юрий крутил в руках карандаш. — Надо объявлять в розыск.
— Это мы с тобой обязательно сделаем, — кивнул Николай. — Да только знаешь, что меня смущает? Эти непонятные три года!
— Значит, не созрел еще, — пояснил Степан Игнатьевич. — Еще, Николай, подумайте вот над чем: кого Бобровы могли так спокойно впустить в дом?
— Это верно, — Ведерников вздохнул, — однако три года…
Никита Кошелев сидел на том самом месте в лесу и вспоминал события трехлетней давности. Иногда память отправляла его и в более далекие годы.
Судьба занесла их в Озерное, когда они с Танькой фактически были взрослыми людьми: ей исполнилось пятнадцать, ему — четырнадцать. Бабка Соня написала: неподалеку от нее по дешевке продается дом, и родители с радостью отправились в село. Ни отец, ни мать подолгу на одном месте не задерживались: кто станет держать на работе запойных пьяниц, особенно в городе? А в селе они сразу нашли и друзей, и работу: папа устроился трактористом, мама — кладовщицей. То, как пили Кошелевы, в селе считалось нормальным. И их пьяные разборки тоже. При каждой такой разборке, следовавшей с завидной регулярностью, дети убегали либо к бабушке, либо в сарай. Бабушка Соня жалела внуков, старалась повкуснее накормить, однако приютить у себя не хотела, наверное, боялась родителей. Как-то раз, спасаясь от очередной родительской ссоры, дети сидели в сарае, плотно прижавшись друг к другу и ожидая, когда утихнут крики в доме. Татьяна откинула назад
— Знаешь, чего я больше всего в жизни хочу?
— Чего? — с интересом спросил Никита.
— Не быть похожей на свою мать, когда вырасту. Ужасно, правда?
Мальчик кивнул и ничего не ответил. Он и сам не хотел походить на отца.
— Я тебя понимаю, — ответил он. — А на кого бы тебе хотелось быть похожей? Посмотри на наших женщин. Почти все ведут себя так же.
— Не все, — Таня обняла брата за плечо, — Мария Николаевна Боброва, наша учительница истории, например. Хочу быть похожей только на нее.
Никита давно заметил: сестра вела дружбу с сыном Бобровых Рафиком, и не имел ничего против. Бобров-младший ему нравился. А Рафаилу нравилась Таня. Впрочем, и Никита тоже. С каждым днем дружба становилась все крепче, наконец она окрепла настолько, что Кошелевы-младшие уже не укрывались в грязном и темном сарае, а бежали к Бобровым. Для них дом Бобровых был другим миром — миром идеальных отношений, где царствуют любовь и доброта. Они стремились туда всем сердцем. Мария и Иван тоже полюбили брата и сестру. Женщина ввела непременное условие: каждый вечер Таня и Никита ужинают у них, и готовила такие блюда, которые Кошелевы отродясь не ели. Кроме того, она следила за их успехами в школе и ненавязчиво направляла их.
Татьяне не надо было перестраивать себя. Она везде училась на «отлично». Никита же, имея прекрасные способности, хватал разные оценки, в основном тройки. А что еще прикажете получать, если за хорошие отметки тебя никто не похвалит, родители вообще не знают, что такое дневник, а в селе для отличников работы не найдется?
Занять другую позицию ему помог Рафик. Однажды вечером, когда Татьяна помогала Марии Николаевне готовить ужин, Бобров-младший спросил его:
— Кем бы ты хотел стать?
Вопрос застал Никиту врасплох. Он почесал затылок и ответил:
— Не знаю, не думал еще. Наверное, трактористом, как батя.
Рафик рассмеялся:
— Какие у тебя приземленные желания! Ну, а если помечтать?
Никита махнул рукой:
— Чего мечтать, если в нашем селе на другую работу не устроишься!
Рафик сначала просто покатился со смеху, однако быстро взял себя в руки:
— Наше село! Смотри! — Он схватил с книжной полки глобус и стал вертеть его перед носом мальчика. — Попробуй отыскать на нем наше село! Его здесь нет! Таких крохотных точек на картах не рисуют. Вот Москва. Огромный город, столица России, а на глобусе тоже такая маленькая! Особенно по сравнению со всем миром! — Он еще раз повернул глобус. — Неужели тебе не хотелось бы увидеть другие страны? Неужели все свои четырнадцать лет ты мечтал только о тракторе?
Никита потупился. Рафик разбередил его заветную мечту. Пожалуй, другу можно сказать.