Ты для меня под запретом

Коршунова Наталия

Ночь любви была незабываемой. Тёмка, чувствуя, сколько он мне страданий принес, был особенно нежен. Он просто купал меня в океане своих ласк. А я таяла, словно кубик льда в бокале сладкого глинтвейна. Пиндюра, как же я тебя люблю!

Утром мы заехали домой, забрали Ника и Влада и погнали к Косте

в офис,«сдаваться».Тёмка сказал, что один с ним поговорит, а я буду ждать за дверью. Так и сделали.Он зашел, я подняла глазки к небу и прошептала: «Господи, помоги!»

Через несколько минут выглянула секретарша:

– Наталья, зайди.

Я зашла, опустив глаза. Поздоровалась, не поднимая глаз взяла ручку со стола и произнесла:

– Давайте бумаги, я все подпишу.

– И что мы собрались подписывать, синьорита?
– весело ответил Костя.

– Заявление на увольнение, -еле слышно прошептала я.

– А я тебя не увольняю.

– Но к Эмину я тоже не пойду, Константин Шотаевич.

– И не надо к нему ходить, потому что он тебя и не ждал, -Костя протянул мне открытую коробку конфет, -угощайся.

– Как не ждал?

– Наташ, ты меня извини, но это была небольшая проверка. То, что у вас с Артёмом любовь, я заметил уже давно. Но мне нужно было удостовериться, что это действительно сильное чувство, а не мимолетное увлечение, и что ты не поведёшься ни на деньги, ни на высокое положение в обществе, ни на сладкие речи красивого мужчины.Поэтому была придумана сказка об Эмине, ты прошла это испытание, Наташ.Прости еще раз. Вобщем, я не против ваших отношений.Но ты должна знать, что в этих отношениях нет места ревности: будут поклонницы, пиар-романы… Не обращай внимания. Да, и ещё. Я знаю, что ты уже нашла работу. Я вот заметил, что ты классно фотографируешь — ты как-то по-своему всё видишь. Вобщем, я могу устроить тебя в один журнал фотокорреспондентом, а там подучишься — откроешь свою фотостудию. Ну, и жить будешь у Артёма, если конечно он не против, -Костя улыбнулся.

Я все еще была в прострации.В

глазах застыли слезы, а в руке таяла взятая из коробки конфета.Тёма подошел ко мне, обнял:

– Ну все, Натусь, расслабься, я же знал, что Костя нас поймёт.

– Тём, я тебе больше скажу, -Костя рассмеялся, -когда Наталья только пришла в ваш дом, она мне сказала:

– Зуб даю, Константин Шотаевич, что у меня ни с одним из этих придурков ничего не будет!

Я тогда подумал: «Милая Натали, к Новому году ты уже станешь девочкой Пиндюры, и никакой твой футболист не сможет этому помешать! Этот бандюга Тёма будет биться за тебя до последнего.» И я, старый ловелас, не ошибся!
– Костя снова засмеялся.

– Похоже, вся Москва еще в августе знала, что я буду девочкой Пиндюры, -ответила я, вспомнив Лильку и всю эту компашку.

Мы попрощались с Костей, выходим счастливые, а у офиса топчутся Ник с Владом, Толик с Асей, Лешка Кудрявцев, Шалимов, Витвицкий с Томой. Влад говорит по телефону:

– А, вот, выходят. У Наташки слёзы, но оба сияют, как самовары, щас отдам. На, поговори с Лилькой.

– Да, Лиль. Да, всё понял и простил. Боже, Лилька, как я счастлива!
– и слышу в трубке крики «Ура» от нашей компашки.

Всей толпой едем в наше кафе, отмечать «освобождение от запретов». В нашей с Тёмой машине едут Ник и Влад. По радио идут новости спорта и мы слышим:

«И последняя новость — нападающий пермского „Амкара“ Роман Размахов в матче с „Анжи“ получил разрыв крестообразных связок ноги. Как сообщают эксперты, лечение и воостановление займет от 8 до 11 месяцев».

– Да, Размахов, солнышко для тебя по ходу надолго закатилось, -потирая руки, произнес Ник.

– Оно навсегда для него закатилось, -ответил Тёма, -потому что оно сидит в этой машине рядом со мной, и я его никому больше не отдам!

И он крепко обнял меня.

Конец.