Ты для меня?

Сладкова Людмила Викторовна

Демонстративно отвернулась, продолжая ворковать с ребенком:

— Правда же, солнышко?

— Да!

— После подобного воспитания, «настоящие мужчины» вырастая, с мужиками и живут!

Сказал, как отрезал Константин, заставляя Анну покрыться багровыми пятнами.

— Уважаемый, а Вы не слишком много на себя берете? Нет? — Сверкнула совершенно взбешенным взглядом. — Вы кто такой, чтобы указывать мне, как воспитывать сына?

Валерия нервно сглотнула, напряженно поглядывая на отца.

— А кем нужно быть,

чтобы вправить тебе мозги? — Невозмутимо.

Ситуацию спас Антошка. Ну, как спас…скорее просто обескуражил мать своим заявлением:

— Он…папа.

— Чего? — Испуганно воскликнула Смирнова.

— Да! — Активно жестикулируя, доказывал мальчуган. — Это Лерин папа!

Казалось, она и не дышала вовсе. Лишь после признания сына начала осторожно поглощать кислород. Валерия ощущала сковавшее ее напряжение, как свое собственное.

— Ох, и не повезло же ей с отцом, однако!

— Я бы попросил! — Предостерегающе рыкнул Спирин.

— А я бы отказала!

Тяжело дыша, женщина распрямилась, надменно вскинув подбородок. 

— Собирайся, родной! — Устало массировала виски. — Я позвонила твоему крестному — скоро он отвезет нас домой.

— Хорошо, — с готовностью закивал малыш. — Мамочка, а давай заберем Леру к нам? Совсем. Жить!

— Приехали! — Всплеснула руками Анна. — Я, конечно, понимаю — ты любишь свою Лерочку, до беспамятства…но девушек в дом приводить, тебе еще рановато! 

— Ну, мама! Герман плохо за ней смотрит, и совсем не кормит. Она снова упадет.

— Лера — не питомец, чтобы ее кормить, и за ней смотреть!

— Но…

— Все, я сказала! Что у тебя с руками?

— Таткуровка! — Гордо пояснил мальчуган, не в силах выговорить незнакомое слово, и демонстрируя исчерченную маркером ладонь, на которой довольно точно изобразил наколку Константина.

Женщина вдруг побледнела, будто меловая доска, и проблеяла севшим голосом:

— Сынок, где ты выдел такой рисунок?

Вместо ответа, он указал пальчиком за ее спину.

И, о чудо!

Лера могла поклясться, что Смирнова протрезвела в одну секунду!

* * *

А дальше…и вовсе произошло нечто странное.

Смирнова развернулась так резко и быстро, что темная коротко-стриженная копна ее волос веером взметнулась в воздухе. Тяжело дыша, и неосознанно заламывая собственные пальцы от волнения, женщина с попеременным интересом разглядывала то правую руку Константина, украшенную той самой «таткуровкой», то его суровое лицо. Впрочем, суровым оно стало сразу же после того, как Анна предстала перед мужчиной во всей красе — сотрясаемая сильнейшей дрожью, но с гордо задранным вверх подбородком.

Лера невольно нахмурилась, совершенна сбитая с толку их поведением. Особенно, поведением отца. Ведь и он разглядывал Аню слишком пристально! Слишком неприлично.

Заостряя особое внимание на необычной родинке треугольной формы, украшающей ее изящную ключицу, на расширившихся от шока глазах…на обрезанных волосах.

Складывалось впечатление, что эти двое непременно были знакомы ранее, не виделись некоторое время, и теперь фиксировали изменения, произошедшие друг в друге за ушедшие годы.

От непонятных ощущений внутри все сжалось до предела. Девушка уже и самой себе натянутую струну напоминала. Не удивительно, что напрягся и Давыдов, стиснув в объятиях еще сильнее:

— Мелкая? — Настороженно. — Ты чего?

Прикусив губу, разве что не до крови, отчаянно замотала головой, вместо ответа.

Мозг настойчиво отказывался верить. Но сердце…сердце чувствовало!

А ведь Смирнова не искала татуировку. Нет! Она безошибочно уставилась на его правую кисть, желая удостовериться в чем-то. Потому что знала, где та находится. Знала! Точно так же, как и отец знал, что…

— Пап, — беззаботно прощебетала, едва сдерживая дрожь в голосе, — мне кажется, зря Аня постриглась. Согласись, с длинными волосами ей гораздо лучше?

— Да, милая, — машинально, и бездумно отозвался родитель, выдавая себя с потрохами. — Определенно…лучше!

Не помня себя от ярости, Лера таки вскочила на ноги. Лишь одно желание струилась сейчас по венам кипятком — убивать! Из последних сил сдерживалась от необдуманных поступков, все сильнее сжимая кулаки.

Анна Александровна, в ужасе прикрыла рот ладошкой, и попятилась назад. Но, увы, не ее ошеломляюще-грозный вид напугал женщину — как раз Валерию сейчас не замечали оба. Таковой оказалась реакция на слова Константина.

Они узнали друг друга! Узнали. Черт, подери!

В гнетущей тишине вполне явственно послышался противный скрежет зубов.

Да уж, Константина Спирина не так-то просто довести до белого каления. Но именно в таком состоянии он сейчас и находился.

— Слышь, малой, — обратился вдруг к ребенку, не выпуская из поля зрения его полумертвую от страха мать, — тебе сколько лет?

— Три! — Завопила Аня, мгновенно выйдя из оцепенения, и загораживая собой сынишку. — Нам три годика!

Антошка довольно кивал, подтверждая слова родительницы. И совершенно не соображал, что по привычке показывает «дяде» четыре пальчика.

Конечно, ему четыре…с хвостиком. Ведь та роковая конференция проходила пять лет назад!

— Говоришь, твой папа не знает, что ты у него родился?

— Да! — Вновь закивал Лучик, доверчиво. — Совсем не знает!

— Прошу про…щения, — проблеяла Смирнова, бледнея пуще прежнего, — нам пор…

С невероятно жутким грохотом, отец саданул кулаком по столу, и угрожающе процедил сквозь зубы: