Ты еще вернешся, Тришка
Шрифт:
— Ну чего прилепилась к пню, как березовый гриб, — сказал Егор. — Пошли в поселок. Наверное, твой дедушка уже всех на ноги поднял… — Он снял с плеча ружье, положил на землю, затем стащил с себя брезентовую куртку и бросил девочке. — Озябла, небось? Да и от комаров укроешься.
Майя соскользнула с пня и набросила на себя жесткую куртку. Взглянула на Егора и заметила в сумке чьи-то черные корявые ноги с когтями. Ноги какой-то большой птицы.
— Кто это у вас в сумке? — спросила она.
— Черт с рогами… — рассмеялся Егор. — Показать?
Девочка промолчала. Ей не нравилось,
Не отошли они от полянки и пяти шагов, как прямо перед ними от ствола огромной сосны отделилась большая, лохматая фигура и, взмахивая толстыми лапами, поднялась на дыбы. Егор чертыхнулся и, отскочив в сторону, сорвал ружье с плеча. Майя широко раскрытыми глазами смотрела на молчаливую, неподвижную фигуру, стоящую перед ней, и слышала ровное дыхание. Вот животное повернуло в сторону Егора лобастую голову, и блеснул металлический ошейник. И тогда Майя закричала:
— Это Тришка! Не стреляйте, это Тришка! В то же мгновение полыхнула яркая вспышка, и над самым ухом оглушительно грохнуло.
СХВАТКА В ЕЛОВОМ БОРУ
Дальше произошло вот что: медведь вместо того, чтобы рухнуть замертво наземь, с ревом и необычным для него проворством бросился на охотника. Тот успел щелкнуть вторым курком, но выстрела не получилось. Егор с ужасом вспомнил, что после выстрела в глухаря не перезарядил ружье. Больше он ничего не успел подумать. Могучая сила вырвала из рук ружье и отбросила в сторону. Горячее дыхание зверя обожгло лицо. Жесткая шерсть залепила лицо, дышать стало нечем. Егор почувствовал, как затрещали кости, будто он попал под пресс, замельтешили перед глазами разноцветные огни, и он потерял сознание.
Прижавшись спиной к стволу, Майя с ужасом смотрела, как разъяренный медведь ломает человека. Зажмурив глаза, она сползла по стволу на мох.
Когда Роман добрался до вырубки, солнце освещало лишь вершины деревьев. Ниже все окутали сиреневые сумерки. Прислонив мопед к сосне, Роман вытащил из-за пазухи Гектора. Очутившись на свободе, Гектор вихрем носился по вырубке.
— Ищи, Гектор! — говорил Роман, следуя за ним. — Ищи Майю! Слышишь, ищи Майю!
Наверное, фокстерьер его понял, потому что движения его стали упорядоченнее: уткнув нос в землю, Гектор бежал по краю вырубки. Через несколько минут он радостным лаем возвестил о находке: притащил в зубах красную шерстяную кофточку Майи. Но почему она оказалась здесь? Роман вспомнил, что девочка таскала сучья для костра без кофточки. Было солнечно, веяло жаром от костров, и она сняла ее.
Гектор носился по вырубке, волоча по земле кофточку, Роман гонялся за ним. Наконец ему удалось отобрать находку у разыгравшегося пса. Он снова сунул ее Гектору под нос, повторяя: «Ищи, Гектор, ищи Майю! Ищи Майю!»
Потом Роман стал громко кричать: «Майя-я, ау-у!» Гектор остановился и, задрав бородатую мордочку, уставился на него. Роман кричал, пока не охрип. В ответ ни звука.
На этот раз песик что-то
Бор становился гуще, сумрачное небо над головой затеняли шумящие вершины сосен и елей.
Вдруг совсем близко громыхнул выстрел и раздался звериный рев. Роман остановился и, не обращая внимания на собаку, бросился на выстрел.
Гектор заволновался, шерсть поднялась дыбом, с рычанием он устремился за Романом.
Выскочив на поляну, мальчик увидел Тришку — ошейник блестел даже в сумерках — и Егора Пестрецова. Увидел и Майю, сидевшую под сосной. Лицо у девочки бледное, глаза широко раскрыты.
Роман метнулся к медведю.
— Тришка! — закричал он. — Пусти! Отпусти, говорю!
На земле мелькнуло белое пятно, и отчаянный фокстерьер отважно вцепился зверю в заднюю лапу. Тришка обернулся, и глаза мальчика и медведя встретились. Не отпуская Егора, Тришка взмахнул свободной лапой, и Роман отлетел в сторону. На Гектора медведь и внимания не обратил. Вскочив, Роман снова бросился к медведю.
— Не надо, Тришка! — кричал он. — Отпусти!
Медведь наконец отпустил Пестрецова, мешком шмякнувшегося на землю, и повернулся к Роману. Взгляд его свирепых глаз стал осмысленным, рвавшийся из горла глухой рык постепенно затих. Только сейчас Роман увидел на плече медведя большую рану. Яркая кровь стекала по груди и засыхала на животе.
— Тришка! — гладил его Роман по здоровому плечу. — Тебе больно?
Он полез в карман, но там ничего не было. Между тем фокстерьер рыча трепал Тришку за лапу. Роман пытался ногой оттолкнуть пса, но тот ни за что не хотел отстать от медведя. Наконец и Тришка заметил Гектора. Нагнулся, лапой сгреб пса, поднес к своему носу, понюхал — Гектор закрыл глаза и сжался в комочек — и с отвращением отбросил. Пес описал большую дугу и с визгом шлепнулся в мох. Больше он не решился подойти к медведю. Осторожно, оглядываясь на Тришку, подполз к своей хозяйке и принялся лизать ей лицо.
Майя открыла глаза. Роман и Тришка стояли друг против друга. Глаза зверя слабо мерцали. Роман хотел было погладить его, но Тришка отвел лапой его руку. Что-то изменилось в облике зверя. Он не положил, как обычно, лапы на плечи Романа и отводил глаза от своего друга.
Усевшись на мох, он, ворча и пофыркивая, принялся обстоятельно зализывать плечо. Оторвавшись на миг от этого занятия, прислушался, уши его прижались к голове, из пасти вырвалось глухое рычание. Он поднялся и поковылял в чащу.
— Роман, иди сюда! — позвала Майя.
Она наклонилась над Егором, не решаясь до него дотронуться. Гектор осторожно обнюхивал лицо раненого. Роман присел на корточки и приложил ухо к его груди.
— Дышит, — сказал он. — У него, по-моему, рука сломана.
— Это все было так страшно! — сказала Майя.
— Я сейчас сделаю волокушу, и мы его потащим в поселок.
— А что мне делать?
Роман сбросил куртку, стащил с себя рубашку и протянул девочке:
— Рви на узкие полоски.