Ты и я, я - не ты.
Шрифт:
ТЕЛО КАК УЛИКА
...Однажды ночью, как говорится, у меня зазвонил телефон. В трубке бился плачущий голос - ускользающий, еле слышный: "Мне больше незачем жить... Я сама не знаю, зачем звоню: вы для меня как последний шанс. Как соломинка, хотя вряд ли я сумею за нее ухватиться... Я такая страшная, меня никто не любит. И все из-за моей внешности. Маленькая, полная, коротконогая - и с этим справиться не могу. Столько усилий положила, столько денег - и все зря! Жизнь совершенно не изменилась, никакого просвета впереди. Я не вижу смысла дальше жить..."
Не сразу удалось хоть как-то сменить тему, отвлечь женщину от мыслей о самоубийстве, услышать от нее хоть что-то более разумное. Потому что она все время куда-то ускользала; такое впечатление, что еще полслова - и опустит трубку на рычаг, растворится в ночном городе... Но что можно было возразить на ее уверенные слова? Я ведь ее не вижу, чтобы убеждать в том, что она не права. Но чувствую,
...Уф, опять все сначала. Долго и терпеливо объясняю, что нет у меня такой цели - обещать уменьшить человека в объемах или подтянуть грудь. В конце концов, я не с телом, а с душой работаю. И вот такое отчаяние, отрицание смысла жизни, полная разбитость и потерянность - моя область работы. Голос на том конце провода опять перестал ускользать: "Вы думаете? И поможет? Гарантируете результат?"
"Какой результат?
– переспрашиваю снова.
– Что вы похудеете? Нет, конечно. Но то, что мы с вами разберемся, надо ли вам худеть, будет ли вам это выгодно, пойдет ли на пользу вам, в конце концов, - это будет. И главное - выявим причины, которые заставили вас ненавидеть собственное тело, которые привели вас к сегодняшним мыслям о ненужности жизни. Найдем, что мешает вам быть счастливой, и решим, как можно это устранить. Разумеется, не я буду решать за вас - мы будем разбираться вместе. Поэтому и прошу вас прийти и помочь мне. А когда все встанет на свои места, будете спокойно решать, худеть вам или не надо. Договорились?"
Когда я увидел эту женщину - Нину, то окончательно убедился, что беспокоилась она зря. Вернее, масштабы "трагедии", если расценивать только внешние данные, никак не соответствовали ее желанию расстаться с жизнью. Ну, рост небольшой, ну, ноги не от ушей. Даже полнота не такая сильная: не ожирение, а именно полнота. Конечно, Нина внешне больше напоминала колобок, чем вешалку для одежды, но это ее практически не портило. В общем, реальная внешность никак не была поводом для самоубийства. А вот в душе ее действительно творилось Бог знает что. И держалась она просто из рук вон. Горбилась, сжималась, забивалась в уголок... Одежда была на ней самая непрезентабельная; не то чтобы неаккуратная или совсем на выброс, а просто словно накиданная впопыхах - как будто сама Нина совершенно не заботилась о том, одета ли она вообще. Так, собственно, и оказалось: она совсем махнула рукой на свою физическую оболочку.
Год назад от нее ушел муж, предварительно в течение нескольких лет изменявший. Нина говорит - все дело в ее непривлекательности, немодной внешности, отсутствии красивой фигуры и длинных ног. С работы ее недавно уволили - она считает, что из-за "нетоварного вида", все же она работала в коммерческой фирме. И когда Нина активно попыталась изменить внешность, улучшений не произошло, а наоборот. Она стала плаксивой, неуравновешенной, умудрялась часто болеть. Таким образом, симпатичная женщина медленно, но верно превращала себя в неврастеничку, не умея вырваться из того круга, по которому бежала годами. А началось все, как водится, с детства. Точнее, с подростковых времен.
...Мать Нины была человеком известным - профессором математики, доктором наук. Преподавала в крупном институте, возглавляла специальный экспериментальный отдел (на который, кстати, то и дело сыпались различные льготы и премии). Но человеком была достаточно жестким и строгим, в том числе и в отношении дочери. С отцом Нины она рассталась, когда девочке было всего пять лет. Нина помнит отца очень смутно: ей кажется, что всю жизнь в доме главенствовала мама, называя отца не иначе как "половой тряпкой". Поэтому Нина усвоила с детства: маму в доме слушаются все, и папа, и уж тем более она, дочь. А когда папа ушел, они с мамой остались вдвоем. И мама стала говорить подрастающей дочери, что теперь сама займется ее моральным обликом и мировоззрением. Во-первых, мать внушила Нине, что тело - только оболочка и неприлично потакать его желаниям и капризам. Высшее в человеке - его стремления и цели, и "жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно...". В качестве примера мама приводила дочери себя: всю жизнь положила на алтарь науки, пожертвовала ради нее собственным счастьем, собственной семьей. Зато сейчас ее коллектив стоит на пороге великих открытий и так далее... Нина слушала и поражалась: разве в этом человеческое счастье? Более того, неужели все телесное
Тем временем девочка потихоньку превращалась в подростка. Мама хорошо потрудилась на ниве ее просвещения: Нина видела перед собой одну цель - хорошо учиться. Из класса в класс переходила она круглой отличницей. Никогда не пренебрегала интересами коллектива, всегда проявляла инициативу на всех субботниках и сборах макулатуры. Однако с одноклассниками не находила общего языка. Они называли ее выскочкой, засушенной крысой, книжным червем. И не упускали случая пошутить по поводу ее внешности: Нина не уделяла внимания ни прическе, заплетая две косицы, как первоклашка, ни одежде - ходила в тупоносых ботиках еще маминого детства. К тому же девочка была немного неуклюжа, потому что спортом никогда не занималась, а на уроках физкультуры не слишком-то старалась и думала о чем-то постороннем, хотя требования учителя выполняла добросовестно: ей важна была пятерка, а не работа над своим телом. Потому что главное - это духовное начало в человеке! Однако из-за физкультуры и случился первый за столько лет конфликт Нины с учителями.
В классе пятом-шестом девочки начали активно развиваться: появились бедра, грудь. Тем не менее учитель (мужчина) настаивал на "короткой форме" - маечки и трусики. Нина не понимала, что ее смущает, но с некоторых пор ей стало неудобно ходить на уроки физкультуры в коротких трусах, ей хотелось спрятать свои ноги: казалось, что они напоминают окружающим о ее "животной сущности". А уж с грудью была полнейшая трагедия. Начавшие формироваться молочные железы были видны из-под белой футболки все явственнее, и это невероятно смущало Нину. Разве могла она представить, что позже подростки будут специально обливать друг друга водой, чтобы под мокрой маечкой показалась грудь с торчащими сосками? Да и что вообще будут загорать без купальника? Нине очень сильно мешали ее груди, которые она всеми силами старалась спрятать. Тем более что мальчишки в классе затеяли новую игру: придут на физкультуру и разглядывают девчонок. И смеются во весь голос, вслух обсуждая изменения девичьих фигурок, а также наличие или отсутствие бюстгальтеров на одноклассницах. Сегодняшним подросткам это покажется наивным, смешным и непонятным - как можно смеяться над такими мелочами, а главное, обижаться на такую ерунду? Но тогда были другие нравы. Конечно, подобные комментарии не делают честь интеллектуальному развитию этих парней, да и учителю, который почему-то не пресек этот площадный гогот.
Разумеется, не одна Нина менялась внешне. У многих девочек были те же проблемы, и они стеснялись ходить на уроки. Но, во-первых, Нина не могла, как они, прогулять или соврать, что больна или забыла форму, а во-вторых, она болезненнее всех реагировала на глупые гоготания мальчишек, обсуждавших физические изменения одноклассниц. Она и налетала на них коршуном, и плакала... Одному даже залепила пощечину. Он настолько удивился, что не дал сдачи. Однако насмешки в адрес Нины возобновились с удвоенной силой. Ведь известно, в подростковом мире так: кто больше и чаще реагирует на дразнилки, того больше всех и дразнят. Прочие девчонки только отмахивались от гогочущих парней, в крайнем случае говоря "дурак" или платя той же монетой: "А у тебя трусы видно, красные!" Нина так не могла - ей было слишком стыдно. Мальчишки видели: с ней происходит что-то страшное и, наверное, нехорошее. Насмешки причиняли закомплексованной Нине чуть ли не физическую боль. Она попробовала прийти на физкультуру в темной маечке, чтобы не просвечивал лифчик, и в длинных тренировочных брюках, но заработала замечание от учителя и была выгнана с урока. Вот оно, еще одно школьное правило: все должны быть одинаковыми, и неважно, почему тот или иной человек не может поступать так же, как все остальные. Вместо того чтобы разобраться, учитель удивленно глянул на отличницу Нину и просто выгнал ее. Чтобы неповадно было остальным. А то и так в последнее время дисциплина на уроках хромает, только и знай орут какие-то глупости!
И тут Нина сорвалась. Она дома закатила маме настоящую истерику: "Зачем это у меня? Я не хочу! Почему все смеются? Я убегу из школы!" Мама не изменила своего строгого тона: "Ну-ка, прекрати истерику! Правила есть правила, их поменять нельзя. А вот обойти можно!" Математический ум мамы подсказал ей простой выход: она понимала, что ее вожделенные мечты о золотой медали дочери могут пойти прахом из-за какой-то физкультуры, на которую и времени-то жаль: что она дает интеллекту? И мама через знакомого врача достала дочери справку: больна, от физкультуры освободить на все время обучения. Девчонки ахнули от зависти: "Нин, а чем ты больна?" Да она и сама не знала: справку принесли маме на дом, и она лично отдала ее учителю. Справка защитила Нину от насмешек (которые все равно некоторое время продолжались), но закрепила в ее сознании две вещи. Во-первых, иметь болезнь выгодно. Это спасает от многих жизненных неприятностей. И во-вторых, ее, Нинина, болезнь - это ее страшное, нелюбимое, "грязное" тело. И она с этим телом будет вынуждена жить всю жизнь...