Ты лишила меня сна
Шрифт:
Она вздрогнула при воспоминании об этом и осторожно заставила себя подняться из постели, подложив подушку под руку Хью. Он слегка пошевелился, еще глубже и уютнее зарылся в одеяла.
Во сне он выглядел как мальчишка с этими своими на зависть длинными ресницами. И он был ее мужем. Триона несколько раз пробормотала это слово — «муж», стараясь вникнуть в его изначальный смысл.
Чувствуя себя как-то необычно и глупо, она натянула на него простыни и подошла умыться к тазу возле постели. К ее восторгу, пока она спала, ее одежду вычистили и выгладили, и
Триона оделась, сунула ноги в башмачки, потом нашла свои очки на маленьком столике возле умывальника. Она водрузила их на нос и принялась обдумывать ситуацию. Этот утро было началом ее законного брака.
Она пережила скандал, свадьбу и путешествие в Гилмертон, и теперь уже несколько часов пыталась справиться с новым положением госпожи Гилмертон-Мэнора.
Если не считать тоски по дому, она была вполне удовлетворена своим положением. Все, что от нее требовалось, это понять, как управлять таким домом, чтобы найти в нем место для себя на те несколько месяцев, пока не настанет время возвращаться к своей семье.
Домой. Обратно в Уитберн, где братья и сестры встречаются за столом, накрытым к завтраку, смеясь и болтая о планах на день. Вернутся родители, узнают о ее браке и, возможно, начнут беспокоиться о ней. «Сегодня же напишу им письмо и еще одно — Мамушке. Извещу ее о том, что я здесь и скоро позабочусь о ее визите сюда». Триона не представляла, на каком расстоянии находится дом ее бабушки от Гилмертона, но, возможно, не так уж далеко.
Она огляделась в поисках письменного стола, гадая, где найти бумагу и перо. Внезапно кожу на затылке будто закололо, она обернулась и увидела, что Хью смотрит на нее, и от его взгляда все ее тело охватил трепет.
Хью заставил себя сесть, при этом простыня сползла с него до талии. Он потер лицо и зевнул. Потом потянулся и ослепил ее сонной и ленивой улыбкой:
— Доброе утро, жена. Надеюсь, ты спала хорошо.
Триона заметила, что такое обращение ей понравилось.
— Доброе утро. Я спала как убитая. А ты?
От его медлительной чувственной улыбки внутри у нее что-то оборвалось и затрепетало, и это не имело никакого отношения к тому, что она была голодна.
— Я тоже, — сказал он, и в голосе его она различила особую нотку интимности. — Ты отняла у меня все силы. Но их можно снова пробудить. — Он многозначительно улыбнулся.
Она ответила ослепительной улыбкой, хотя ощущала неловкость. Подойдя к дивану, Триона принялась завязывать шнурки своих полуботинок.
— Знаю, что еще рано, но сейчас было бы самое время поговорить о наших планах.
Брови его поднялись, а улыбка потускнела.
— Сказать по правде, я хотел предложить то же самое, потому что… — Он бросил взгляд на часы: — Господи! Уже почти девять!
— Да, — ответила Триона, и щеки ее порозовели. — Мы встаем поздно!
Он отбросил простыни и одеяло, прошел через комнату к окну, раздвинул занавески и выглянул. Должно быть, то, что он там увидел, успокоило его, потому что он
— Ты кого-то ждешь?
Хью не смотрел на нее.
— После завтрака вернется мой брат Дугал.
— Вернется?
— Он был здесь вчера вечером, но ты уже спала.
— Жаль, что я его не видела.
— Ты познакомишься с ним сегодня. Он часто здесь бывает, когда его жена отлучается в город, а сейчас она уехала на неделю в Эдинбург.
— С нетерпением жду встречи. Он похож на тебя?
— Да, если не считать того, что он блондин. В каждом поколении нашей семьи всегда бывает один золотоволосый ребенок. — Он набросил мокрое полотенце на край умывальника. — Он явится, вероятно, через час или около того.
Маклейн подошел к гардеробу, совершенно не стесняясь своей наготы. Триона поймала себя на том, что бесстыдно глазеет на мускулистую спину своего мужа. Почувствовав, что щеки ее обдало жаром, она поспешила зашнуровать свои башмаки в надежде на то, что он этого не заметил.
Когда она подняла голову, то, к своему облегчению и некоторому разочарованию, увидела, что Хью уже полностью одет. Он надел коричневые бриджи, которые аккуратно заправил в черные сапоги для верховой езды, и через голову натянул чистую белую рубашку. На спинке кровати висел простой шейный платок.
— У тебя нет слуги? — спросила она.
— Нет. Терпеть не могу, когда кто-нибудь суетится рядом и трогает мои вещи.
Хью заправил рубашку за пояс штанов и завязал платок. Потом надел темно-коричневый жилет и взял из шкафа темно-синий плащ для верховой езды.
— Ты ездишь верхом? — спросил он, перехватив ее взгляд.
— Нет. Мы никогда не держали верховых лошадей, если не считать пары, которую запрягают в экипаж.
— А! Ну, это нам придется исправить.
Триона расслышала разочарование в его голосе.
— Я всегда любила лошадей, и мне хотелось бы обучиться верховой езде.
— Хорошо. Я сам займусь этим. Я езжу верхом каждый день. Должен это делать, потому что развожу и тренирую лошадей. Именно так я собрал средства на то, чтобы купить Гилмертон. Это отняло у меня почти десять лет, но я добился своего: Теперь я владею несколькими самыми лучшими табунами в Шотландии.
Грудь Трионы сдавило. Совсем недавно она была близка с этим человеком, и вот только теперь он сообщал ей о важных, основополагающих событиях своей жизни. Ситуация казалась ей нелепой и смехотворной. Она заставила себя улыбнуться.
— И каких лошадей ты разводишь?
— Красивых. Дорогих. Редких.
Она попыталась это осмыслить:
— Арабских, скаковых и… каких еще?
Он усмехнулся:
— Самые редкие в моем табуне — ахалтекинцы. Это тюркские лошади, выведенные кочевыми племенами. Сейчас у меня их десять и среди них несколько жеребых кобыл.
Он подошел к одному из широких окон на дальней стене, поднял фрамугу и высунулся в окно, чтобы видеть дальние поля.
— Сейчас они вон там. Утром табун пригнали к воротам.