Ты меня достал, Белокопытов
Шрифт:
НИКОЛАЙ. Да, уходит боль.
НИНА. Есть у нас один врач-терапевт, живёт на соседней улице. Он может помочь. Я его приведу, он посмотрит тебя.
НИКОЛАЙ. Нина, только не сегодня.
НИНА. Почему?
НИКОЛАЙ. Всё-таки день памяти Володи. И день нашей с тобой встречи. За окном – свирепая метель. Ты – рядом, правильная девушка из Назарьева. Я об этом мог только мечтать.
НИНА. А чёрные мысли? Их больше не будет? (поднимается).
НИКОЛАЙ. Не уходи.
НИНА. Напугался? (трогает печку). Остывает наша батарейка. Надо подбросить топлива. Тебе нравится треск поленьев?
НИКОЛАЙ. Да, очень.
НИНА. И мне. Я его обожаю (бросает дрова в печку).
НИКОЛАЙ (берёт
Мелодия очень грустна и пронзительна.
НИНА (кружится в медленном танце). Мне ещё никто, никогда, ничего не посвящал.
НИКОЛАЙ. Я исправлю эту ошибку…
НИНА. Ты останешься здесь? Останешься?
Коля будто не слышит слов девушки, продолжает вдохновенно играть на гитаре.
2.Татьянин день
(монолог риэлтора)
действующие лица:
Гоша Бакутский
ГОША. Самое невероятное, что в этот знойный, июльский день у меня впервые в жизни за спиной появились короткие, крепкие крылышки. Я семенил в плетенках по асфальту, как древнегреческий икар по взлетной полосе, я готов был взмыть в воздух. Жара не утомляла и была желанной, а рассеянная улыбка прописалась на моём лице. «Таня приехала, Таня приехала»,– слышалось мне отовсюду. Встречные прохожие теперь уже не казались забитыми и угрюмыми. «Сотовый» стал самым близким другом. Я ждал звонка от неё. Вот-вот она получит от соседей мою короткую записку с номером телефона на оборотной стороне: «Таня, пожалуйста, позвони».
На работе я будто отсутствовал, сидел за стареньким компьютером в полной прострации, мечтая о скорой встрече.
– Бакутский, к вам клиент! – говорил мне раздраженно чернобородый начальник. – Вернитесь на грешную землю.
И я возвращался, машинально заполнял риэлторские анкеты, заигрывал с посетителями, что-то обещал, на чем-то настаивал, нёс сумятицу. При этом то и дело выдергивал из сумки свой мобильник, проверяя входящие звонки, вдруг не услышал какой-нибудь, пропустил. Последние полчаса казались вечностью. Скорее на волю! И вот я спускаюсь по узенькой, разбитой улочке к Волге, к спасительному ветерку и тени каштанов на набережной. Повторяю про себя: «Таня, любимая, где же ты? Отзовись. Мне так не хватает тебя». Она будто меня услышала, мой сотовый ожил своей мелодией – долгожданным танго. Её серебристый, детский, звонкий родной голос я не слышал ровно четыре года. Всё это время Таня училась в Москве, получала экономическое образование. И вот я слышу:
– Это Гоша Бакутский? Здравствуйте. Вы меня узнали? Удивительно. Мистический человек. А вы меня сейчас разве не видите?
Я поднял глаза – она шла по парапету навстречу, настороженно улыбаясь, изящная брюнетка, в белоснежном костюме, с развевающемся красным шарфиком. В ней разительные перемены – внешний лоск, оценивающий взгляд.
– Здравствуй, Таня.
Я порывисто обнял её и поцеловал. Слегка покраснев, она решительно освободилась от объятий. И сказала:
– Вы совсем не изменились, Гоша. Сразу в атаку. Так же нельзя, не даёте привыкнуть девушке, опомниться. Когда повзрослеете?
Я залюбовался Таней, еле слышал её укоряющий щебет, продолжение нотаций:
– Гоша, вы окаменели? Мы так и будем стоять? – дергала она меня за рукав. – Идемте
Почему она со мной официально говорит, на вы? И сразу тянет в ресторан. Моих риэлторских грошей разве что хватит на две чашечки чая. Но между тем я шел за ней покорно, мучительно припоминая, когда же я в последний раз бывал в подобных заведениях, таких, как «Юта». Жизнь внутри «Юты» мне всегда казалась таинственной и недоступной. За зеркальными, автоматическими дверьми нас радушно встретили две миловидных, высоких блондинки. В залах ресторана было всего несколько человек. Анна уверенно направилась по лестнице на второй этаж, заметив:
– Бакутский, не робейте.
В «Юте» был шик и всё со вкусом, европейская отделка, кондиционеры, причудливые стулья, столики. Таня выбрала одно из лучших мест – у плоского, высокого аквариума. Одна из блондинок тут же принесла нам меню в красной кожаной папочке. Не заглядывая в длинный перечень и не спрашивая меня, Таня ледяным голосом заказала красное грузинское вино, салаты, фрукты и пирожные. А потом произнесла:
– Отметим мой приезд, Бакутский, оторвёмся. Я очень устала в дороге. Поезд вообще не выношу, ночь провертелась, не спала. Ещё попутчики такие выпали – три тётки-трещётки, торговки.
Я молча кивал. Рыб, которые играючи метались и порхали между цветных растений и кораллов, я видел впервые в жизни. Просто океанские звёзды, глаз не оторвёшь. Моя спутница тоже прильнула к стёклам аквариума.
– Как я им завидую, – тяжело вздыхая, сказала он. – Этим существам. Они так беззаботны, ими все любуются. Они живут здесь и сейчас. Только так надо жить.
Заказ нам принесли молниеносно. После дежурного тоста «С приездом» и моих вздохов «А помнишь?» Таня взяла инициативу в свои руки. Передо мной сидела рафинированная, столичная леди. Как запрограммированная, она говорила чужие слова. Наши четыре года разлуки уместились в несколько её пространных размышлений о тщете моей провинциальной жизни. Я почувствовал себя полным лузером, неким студентом на экзамене, причём, самым отстающим, не выучившим ни одного билета. Я спросил её:
– Ты почему не отвечала на мои послания?
– А когда мне было отвечать? Когда? – жёстко парировала Таня. – Ты был хотя бы один раз в Москве? Москва – это бешеный ритм, непредсказуемость, сумасшествие. Но я очень благодарна ей за ежечасный, ледяной душ, за избавление от иллюзий.
Она вернулась сюда по единственной причине, чтобы продать свою квартиру в ветхом, деревянном двухэтажном доме. И, когда узнала, что я по роду своей службы имею к торговле недвижимостью прямое отношение, оживилась, засияла, сказала мне:
– Так, Гошенька, отныне ты моё доверенное лицо. Доставай бумагу, карандаш. Записывай.
И я повиновался ей, записывал, считал. В итоге получилась кругленькая сумма. Она настаивала на причитающихся мне процентах, я отказывался. Мне хотелось ей сказать: «Москва украла твоё сердце, Таня. Оттого в твоих глазах больше нет любви, лишь циничный расчёт». Но по слабости своей сдержался. Она потом излишне театрально ворковала по мобильнику, твердя:
– Антоний, не грусти. Я скоро обернусь. Закончу все свои дела и первым же поездом примчусь к тебе, в Медведково. Как наше гнёздышко? Ты пылесосишь каждый день наш персидский ковёр? Прекрасно. Как дела в посольстве? Ну, крутись, крутись. Нет, самолёта я боюсь. Я сейчас сижу в кафе с подружкой. Мы с ней учились в одном классе. Её Анжеликой зовут. Мы жуём бананы, мы совсем не пьём. Что за ревность, Тоша? Я верна тебе как Пенелопа. Я перезвоню попозже, – подвела черту она.