Ты меня предал
Шрифт:
«Муж». Значит, всё-таки Павел ушёл не к ней.
Господи, Дина, о чём ты думаешь? Какая разница, к кому он ушёл и где эта гарна дивчина сейчас. Да провались она пропадом!
— Блин, — Вика вдруг хлопнула себя по лбу и улыбнулась, — я поняла. Динка, ты решила, что это я?.. Поэтому так странно на меня смотрела, да?
Мне тоже внезапно стало смешно, хотя на самом деле ситуация была далека от забавной. Наверное, гормоны.
— Ага, подумала, что Павел пригнал помогать бывшей жене бывшую любовницу, — фыркнула, ожидая, что Вика засмеётся, но она скривилась,
— Б**… Прости, но я представляю, как он должен был накосячить, чтобы ты настолько мерзко о нём подумала. Он говорил мне, что поступил с тобой очень подло, а я до конца не верила. Знакома же с ним много лет. И на всякий случай, Дин… Я ничего не знаю вообще. Ну, кроме фактов, что вы развелись и он кругом виноват. Больше — ничего. Вдруг это важно.
Я хотела сказать, что неважно, но промолчала.
Потому что мне внезапно стало легче. Действительно, легче. От того, что общаюсь сейчас не с человеком, которому известно больше, чем мне.
— И вот ещё что… — Вика, закусив губу, неуверенно продолжила: — Всё-таки скажу тебе, хотя я тысячу раз зарекалась не лезть не в своё дело. Когда вы разводились, я спросила Пашку — что, мол, любовницу себе завёл? Он ответил: «Нет». Твёрдо и чётко так, как дрова рубят. Не похоже, что врал.
Ага, а ребёнка этой «не любовнице» святым духом занесло.
Ладно, не буду думать. Не буду, и всё тут!
Но я думала. Вика доела и убежала, а я всё сидела на кухне, тянула чай и думала.
Как может быть — нет, если на самом деле — да?..
11
Павел
Он болел редко, но обычно метко — с температурой под сорок, выворачивающим наизнанку кашлем и чуть ли не галлюцинациями. Этот раз не был исключением, и несколько дней Павел провалялся почти в полной несознанке. Вика отписывалась, что всё в порядке, но ему хотелось поговорить с ней самому, и Павел едва дождался, когда наконец вернётся пропавший на вторые сутки голос и он сможет позвонить коллеге и узнать про Динь.
— Всё в порядке с твоей женой, — хмыкнула Вика. — Ой, прости, бывшей женой.
Павел поморщился. Вот всем Огнева была хороша, кроме постоянного подтрунивания над этой темой.
— Кстати, не стала тебе говорить, пока ты валялся с температурой, но раз оклемался… В общем, Дина в первый день решила, что… как бы выразиться так, чтобы не матом… короче, она подумала, что я — та самая разлучница.
Удивлён Павел не был, но неприятно оказалось до крайности. Примерно так чувствует себя человек, которому плюнули в лицо.
И уж лучше бы Динь действительно плюнула, чем… вот это.
Неужели в её глазах он настолько мерзавец? Хотя глупый вопрос.
— Не обижайся, Вик… — начал он извиняющимся тоном, но она фыркнула, перебив его:
— Издеваешься? Это же прям лестно — мне скоро сорокет, а меня считают коварной соблазнительницей. Так что не парься, я-то переживу, а вот ты…
— А что я?
— А вот ты не знаю, на что надеешься.
Павел грустно усмехнулся. Он и сам, пожалуй, не смог
— На Бога, наверное.
— Не смешно, — вздохнула Вика. — Хотя, знаешь… возможно, ты и прав. Не зря говорят, что на Бога надейся, а сам не плошай. Желаю тебе не оплошать.
Павел знал, что на этот раз не оплошает, но если бы дело было только в этом… И вся его забота сейчас — сможет ли она искупить прошлое, которое не изменить, не стереть ластиком, не сжечь до пепла? Он предатель — ни отнять, ни прибавить. Павел смирился с этим, принял свою вину — спасибо психотерапевту, — но вряд ли Динь будет от этого легче.
* * *
За пару дней до поездки в клинику Павел окончательно выздоровел и предупредил Вику, что завтра поедет к жене сам. И на следующий день рванул ещё затемно, по пустой дороге, стремясь быстрее оказаться рядом с Динь. Раньше и видел-то её не каждый день, стараясь не надоедать своим присутствием, но сегодня… нет, сегодня он обязательно хотя бы посмотрит на неё. Хотя бы пару секунд. Иначе просто свихнётся.
Жена ещё спала, и Павел осторожно вошёл в спальню, стараясь ступать как можно медленнее и мягче — для этого он даже тапочки не надел. И застыл рядом с кроватью, вглядываясь в любимое лицо.
Как он жил без неё три года? Сейчас Павел решительно не понимал этого. Каждый день хотел вернуться, но не решался показываться Динь на глаза, особенно в том жутком состоянии, в котором пребывал во время начала лечения у Сергея Аркадьевича. Его дни тогда были наполнены работой, и ничем, кроме неё, но это нельзя было назвать жизнью, только существованием. Даже не биоробот — биомасса…
Теперь Павел видел все свои ошибки так ясно, словно они были написаны на ладони Динь, что лежала поверх одеяла. Тонкие запястья, светлая кожа, переплетение бледно-голубых вен… Безумно хотелось наклониться и поцеловать эту ладонь, но Павел знал, что не станет этого делать. Не только потому что не хотел будить — просто не посмеет.
Тогда, три года назад, ему нужно было поговорить с женой нормально, рассказать про своё эмоциональное состояние, попросить помощи. Динь поняла бы всё и не стала осуждать, если бы Павел показал ей свою слабость. А он… так желал быть всегда сильным в её глазах, считаться монументальной скалой, на которую можно опереться и не рухнуть, что сам оступился и упал. И понадобились для этого всего лишь пара бокалов шампанского и похотливая девка. А дальше…
Динь неожиданно вздохнула и медленно открыла глаза, прервав мысли Павла. Она спала на спине, поэтому сразу наткнулась на него взглядом — и вздрогнула, просыпаясь и непроизвольно натягивая одеяло выше.