Ты мне не нужен

Росс Софи

— Агата Юрьевна?..

Голоса смешиваются в один какой-то гам. Я окончательно уплываю сознанием. Пытаюсь цепляться за эту реальность, но у меня совсем ничего не получается.

Обратно меня возвращает тошнотворный запах. Медсестра активно сует мне вату под нос, несмотря на то, что я делаю резкий вдох и отшатываюсь так, что ударяюсь затылком о стену позади.

— Все, не надо… — морщу нос, задерживаю дыхание, чтобы больше не чувствовать эту гадость.

— Держите ватку. Если снова начнет

отключаться, зовите, — девушка отдает это химическое оружие Вертинскому и оставляет нас вдвоем.

— Что с Яном?.. — ворочаю языком, но получается как-то вяло. — Насколько все плохо? Его оперируют?

— Нормально все с ним, — он отвечает как-то не особо уверенно. — Ну, помяло конечно. Ребра вроде сломаны и подбородок штопают. Сотрясение еще, наверное.

— А как же твой разговор? Я все слышала…

— Какой разговор? — нахмуривается. — А, так я вообще не про него говорил. Мы с Демычем тачку его обсуждали. У него бывшая отомстить решила, впилилась пьяная в столб на скорости. Ладно хоть сама жива осталась. Дурам везет, там вообще ни единой царапины.

— А мне ты тогда зачем позвонил?! — я толкаю его ладонями в грудь, вскакиваю со стула. — Еще и таким умирающим голос сообщил, что Костров в больнице. Да я тебя собственными руками придушу сейчас, здесь как раз где-то морг должен быть, далеко везти не придется!

— Я вас набрал, потому что Ян сразу после больницы собрался разборки устраивать. Вдруг хоть у вас получится ему мозги на место вставить? Меня этот придурок не слушает. Поговорите с ним, а? Ну он же не терминатор, в драку лезть с битыми ребрами и сотрясом…

Вертинский выглядит и правда виновато. Напоминает огромного кота, который подрал курицу, а теперь сидит-стоит перед хозяевами и своими глазами пытается их разжалобить.

Вот вроде и тапком надо для профилактики, а взгляд такой милый, что рука не поднимается. Да и тапка у меня нет…

— И где этот твой герой? — спрашиваю, пожевывая нижнюю губу. Не хочу признавать, что я волнуюсь за него. Но ведь волнуюсь, как оказалось.

— В кабинете торчит, зашивают еще. Скоро выйти должен.

— Что вообще случилось?

— Его на гонке подрезали. Намеренно подрезали, чтобы он в ограждение влетел. Подушки запоздало выбросило, Ян успел налететь на руль.

— Господи, у вас что, девять жизней?! Адреналина не хватает? А родителям вашим какого будет, если что-то случится? Вы вообще думаете о ком-то? Или только о себе любимы…

Я чихаю и отскакиваю на пару шагов, потому что Вертинский резко выставляет вперед руку с противно пахнущей ваткой. Защищается он от меня, видите ли.

— Я тебе сейчас эту вату…

— Ты чего шумишь, чудо? — за моей спиной раздается вымученный голос Кострова.

Помяло его явно больше, чем мне рассказал Мирон. Может, внешне это

особо и не выделяется, но Ян прижимает одну ладонь к ребрам и пошатывается на месте.

На разборки он собрался. Его даже я сейчас смогу укатать с одного удара. А у меня в таких делах вообще опыта нет.

— Ты едешь домой, — заявляю на полном серьезе, скриплю зубами, когда в ответ мне прилетает коронная дерзкая ухмылка Яна.

— А ты решила поиграть в строгую госпожу, детка? Погоди, я не в форме для хлыста.

— Одолжи-ка мне свой ремень, — я поворачиваюсь к Вертинскому и протягиваю руку. — Верну быстро, можешь не переживать за свои штанишки.

Он прыскает в кулак и приподнимает бровь, обращаясь к Яну.

— Агата Юрьевна, бить детей непедагогично, — Костров поддерживает друга.

Эти двухметровые лбы оба надо мной смеются. Еще немного, и выть начну от злости. Бесят. Хочется попросить у медсестры поставить им самые больнючие витамины. С десяток на одну задницу толстой иглой.

— Значит так, малыш, ты прямо сейчас вызываешь такси и едешь домой без всяких выкрутасов. Не разочаровывай меня, я ведь знаю, что ты не лишен интеллекта.

— Ты че, нажаловался ей? Растрепал все? — Ян сжимает кулаки, морщится от натяжения кожи на подбородке.

Вот их с Дианкой сейчас рядом поставить — все подумают, что они друг с другом подрались. Сестра у меня тоже красавица со швами.

— Что мне надо было делать? — Вертинский разводит руками. — Смотреть, как тебя доламывают? Послушай умного человека, отлежись хотя бы пару дней. А желательно до момента, когда у тебя там все срастется.

— Да у меня даже не перелом, — Костров огрызается. — Трещины только.

— Я тебя сам сейчас добью, и уже не ремнем, чтобы ты жопу свою к кровати прижал. Заканчивай с этим дерьмом, ты на ногах еле держишься, мудила.

Напряжение нарастает. Эти два безрогих оленя прут друг на друга — глаза бешеные, вены вздуты, кадыки дергаются на мощных шеях.

— Вас не смущает, что между вами стоит девушка? — резонно подмечаю, так и не сдвинувшись с места.

— Ну так отойди, — Ян пытается подвинуть меня, а у меня от его пальцев на плече вспыхивают отголоски того раза в запертой аудитории.

— Не прикасайся ко мне!

Я врезаюсь спиной в грудь Вертинского, он осторожно придерживает меня, потому что пол здесь скользкий, а я еще и в бахилах не самого лучшего качества.

— Детка… — в Яна ударяет волна сожаления.

Он моментально меняется в лице. Смотрит на меня с неподдельным раскаянием в глазах, замирает на месте, чтобы еще сильнее не испугать.

— Если ты хочешь, чтобы я подумала над прощением, поедешь сейчас домой, — чеканю каждое слово, обнимаю себя руками, но взгляд Кострова выдерживаю.