Ты мне принадлежишь
Шрифт:
Сьюзен была в прямом темно-зеленом вечернем платье из тонкого шерстяного крепа, простой и элегантный фасон которого подчеркивал шарф цвета зеленого яблока. Это платье она купила недавно именно для таких мероприятий, как «обязательные для посещения» приемы в доме отца.
— Дома я хожу в джинсах и мешковатом свитере, — успокоила его Сьюзен. — Это больше соответствует вашему представлению о психотерапевтах?
Ей было неприятно смотреть, как отец кудахчет вокруг Бинки, к тому же она совсем не жаждала встречи с сестрой, поэтому вскоре покинула вечеринку,
— Библиотека Райта, Музей изящных искусств Райта, Театральный центр Райта. Денег — завались! — прошептала она.
Сьюзен изучила послание, оставленное сестрой. Он и в самом деле неотразимо обаятелен. Гм...
Кори Маркус, ее четырнадцатилетний пациент, отлично прошел тесты. Но, пока они разговаривали, Сьюзен напомнила себе, что психология занимается не столько интеллектом, сколько эмоциями. Его родители развелись, когда ему было два года, но продолжали жить по соседству, сохранили дружеские отношения, и в течение двенадцати лет мальчик без помех переходил из дома в дом. Однако теперь его матери предложили работу в Сан-Франциско, и привычное, удобное для всех положение оказалось под угрозой.
Старательно скрывая слезы, Кори сказал:
— Я знаю, она хочет получить эту работу, но если мы переедем, я не смогу часто видеться с папой.
Итак, умом он понимал, что означает новая работа для карьеры его матери, но его чувства протестовали: он надеялся, что мать отклонит предложение, чтобы не разлучать его с отцом.
— Как ты сам считаешь, что она должна сделать? — спросила Сьюзен.
Кори на секунду задумался.
— Я думаю, мама должна принять предложение. Было бы несправедливо лишать ее такой возможности.
«Какой хороший мальчик!» — восхитилась Сьюзен. Теперь ее задача состоит в том, чтобы помочь ему увидеть грядущие перемены в положительном свете.
Эстер Фостер, шестидесятипятилетняя женщина, собирающаяся на пенсию, пришла ровно в два часа дня. Ее бледное лицо заметно осунулось.
— Через две недели будет прощальная вечеринка, что на самом деле означает: «Собери свои манатки, Эсси, и очисти помещение».
Ее лицо сморщилось, на глазах выступили слезы.
— Я отдала работе всю свою жизнь, доктор Чандлер, — сказала она. — Недавно я столкнулась на улице с человеком, за которого могла когда-то выйти замуж. Он теперь процветает. Женат и очень счастлив.
— Вы жалеете, что не вышли за него? — тихо спросила Сьюзен.
— Да, жалею!
Сьюзен внимательно заглянула в глаза Эстер Фостер. Через секунду губы пожилой женщины дрогнули в легкой улыбке.
— В молодости он был страшным занудой и с тех пор не слишком изменился, доктор Чандлер, — призналась она. — Но, по крайней мере, я не была бы одинока.
— Давайте определим, что значит «быть одинокой», — предложила Сьюзен.
Когда Эстер Фостер ушла без десяти три, в кабинете появилась Дженет с контейнером куриного супа и пакетиком крекеров. Она
— Проведите их в комнату для совещаний, — распорядилась Сьюзен. — Я их там приму.
Мать Регины Клаузен выглядела в точности так же, как три года назад, когда Сьюзен мельком увидела ее в кабинете прокурора округа Уэстчестер. Ее черный костюм, должно быть, стоил целое состояние, седые волосы были безупречно уложены, точеные запястья и лодыжки, аристократически-сдержанные манеры говорили о поколениях благородных предков.
Адвокат, столь резко говоривший со Сьюзен по телефону этим утром, теперь почти стелился ковром:
— Доктор Чандлер, надеюсь, мы не помешали. Миссис Клаузен должна показать вам нечто важное, и ей очень хотелось бы встретиться с женщиной, позвонившей вам сегодня.
Сьюзен подавила улыбку, заметив, как предательская краска, видная даже под сильным загаром, заливает его лицо. Она обратила внимание на каштановые волосы Лейтона, в которых выделялись выгоревшие на солнце пряди. Хотя он был в темном деловом костюме с галстуком, у нее создалось впечатление, что он много времени проводит на открытом воздухе.
«На море», — неизвестно почему подумала Сьюзен.
Она бросила взгляд на часы. Без пяти три, пора переходить к делу. Не обращая внимания на Лейтона, она устремила взгляд на мать Регины Клаузен.
— Миссис Клаузен, я не уверена, что женщина, позвонившая в программу, действительно сюда придет. А если и придет, боюсь, она бросится наугек, как только узнает, что вы здесь. Я вынуждена просить вас остаться в этой комнате за закрытой дверью. Позвольте мне самой принять ее, тогда у меня будет возможность расспросить ее и выяснить, что ей известно, а уж потом я попрошу ее поговорить с вами. Но вы должны понять: если она не согласится, я не могу позволить вам насильно навязывать ей свое общество.
Джейн Клаузен открыла сумочку и достала колечко с бирюзой.
— Вот это было найдено в каюте моей дочери на борту «Габриэль». Я обнаружила кольцо в ее вещах, которые вернула круизная компания. Прошу вас, покажите его Карен. Если оно похоже на кольцо, подаренное ей, мне просто необходимо с ней поговорить. Пожалуйста, доведите до ее сведения, что это не из любопытства и мне вовсе необязательно знать, кто она такая на самом деле. Меня интересуют только сведения о мужчине, с которым она познакомилась в круизе.
Она протянула кольцо Сьюзен.
— Взгляните на гравировку, — подсказал Лейтон.
Сьюзен прищурилась, стараясь разглядеть крохотные буковки. Потом она подошла к окну и поднесла кольцо к свету. Наконец ей удалось прочесть надпись. Она ахнула и повернулась к ожидавшей ответа пожилой женщине.
— Прошу вас, присядьте, миссис Клаузен. Моя секретарша принесет вам чаю или кофе. И давайте вместе молиться, чтобы эта Карен все-таки пришла сюда.
— Боюсь, я не могу остаться, — вдруг засуетился Лейтон. — Извините, миссис Клаузен, но я так и не сумел перенести назначенную встречу.