Ты мое дыхание
Шрифт:
— Я нашел для вас практику, Ника. Хорошую базу, где вы сможете подобрать материал для своей курсовой. Разумеется, если постараетесь.
Сколько лет этому паркету? Вытертые деревянные дощечки противно поскрипывали, когда я переминалась с ноги на ногу, а я рассматривала их так пристально, будто от этого зависела моя жизнь. Я не ослышалась? Он назвал меня Никой. Впервые в жизни назвал по имени кого-то из студентов. В свете того, что уже случилось, это показалось ужасающе фамильярным. Настолько, что все остальные слова я пропустила мимо ушей.
— Познакомьтесь, это Матвей Николаевич Ольшанский. Романова, вы слышите меня?
Я кивнула и повернулась к незнакомцу. Его
— Он сам вам все объяснит, — сообщил Рогачев. — Ника, я надеюсь на вашу сознательность, — его следующая фраза стала для меня последней каплей. — И помните, что я за вас поручился. Не подведите ни меня, ни себя.
С каждой минутой я понимала все меньше. Рогачев не собирался говорить со мной о письмах? Он мне предложил работу? Вот у этого… — я напряглась, вспоминая, как именно доцент представил мужчину, — Ольшанского?
Я ему не понравилась. Это было очевидно. Весь его облик: взгляд, выражение, лица, плотно сжатые губы, скрещенные на груди руки — говорил о том, что на моем месте он предпочел бы обнаружить кого-то другого. Такой холодный и неприветливый тип. Если он знакомый Рогачева, то и удивляться нечему: доцент тоже не особо располагал к общению. За исключением писем.
Мое собственное сознание как будто издевалось надо мной. Снова это воспоминание. Преподаватель ушел, оставив меня наедине с этим мужчиной, а я опять думала об ужасном открытии, которое случилось сегодня. О разбившихся вдребезги мечтах.
— Олег Евгеньевич уверил меня, что вы сможете помочь, — голос тоже был холодным. Ледяным. Я даже поежилась. И не подозревала раньше, что может стать зябко от одних только слов. Как будто я стояла на пронизывающем, колючем ветру, от которого некуда было укрыться. Что этот Ольшанский за человек такой? И зачем тратит на меня время, если уверен, что я ему не подхожу?
— А вы сомневаетесь? — разговор с потенциальным работодателем надо было начинать совсем не так. Деловую этику нам тоже преподавали, да и опыт у меня был. Я умела произвести впечатление, когда хотела. А сейчас такого желания не было. Мужчина почему-то с самого начала вызвал раздражение. Совсем меня не знает, а уже сделал выводы, что я ни к чему не гожусь.
В ответ на мой вопрос Ольшанский приподнял бровь — мои слова оказались для него неожиданными и точно не понравились.
— Скорее да, чем нет. Я вообще привык во всем сомневаться. Предпочитаю ошибиться и понять, что человек оказался лучше, чем я думал, а не наоборот.
— Тяжело, наверно, жить, никому не доверяя.
Я снова отозвалась на его реплику быстрее, чем успела взвесить и оценить свои слова и их возможные последствия, нарушая все возможные правила этикета. Ни один нормальный работодатель не захочет нанимать такую дерзкую особу — зачем ему лишние проблемы? Сама копала себе яму, лишая возможности не только заработать, но и сдать экзамен. Но о возможной реакции Рогачева думать не хотелось вообще. Поручился он за меня, значит? А кто ему давал на это право? Даже в письмах он всегда спрашивал разрешения для чего бы то ни было. Что же изменилось сейчас?
В меня будто бесенок вселился, который так и подначивал сделать совсем не то, что ждали и доцент, и этот Ольшанский с его красивыми ледяными глазами.
Красивыми? Я поняла вдруг, что смотрю на мужчину слишком пристально. Гораздо более внимательно, чем обычно рассматривают потенциальных работодателей. Буквально пожираю его глазами. И не могу оторваться. Еще один минус мне в копилке его впечатлений. Но я ничего не могла с собой поделать.
Смотрела
Мужчина долго молчал, глядя на меня, и я была почти уже уверена в том, что сейчас он заявит, что я ему не подхожу и уйдет, но все оказалось совсем не так. Ольшанский вдруг выдал приказным тоном:
— Идемте, по дороге объясню, что от вас требуется, — и направился к двери.
Я разозлилась. Кажется, за меня все уже решили. Сначала Рогачев вдруг счел, что имеет права кому-то и зачем-то за меня поручаться. Ну и пусть я оказалась такой дурой, что вляпалась в переписку с престарелым преподавателем, еще и влюбиться в него умудрилась, не представляя, кто он на самом деле такой. Но даже это не дает ему права распоряжаться моей жизнью и заставлять делать то, что я не хочу!
А теперь еще и самоуверенный красавчик туда же! Уже командует мной, хотя не спросил даже, собираюсь ли я у него работать.
Он дошел до двери и нетерпеливо обернулся, глядя на меня со смесью недоумения и недовольства в глазах. Явно не привык, что ему отказывают.
Меня привыкли считать покладистой девочкой. Наверно, я и была такой… обычно. И конфликтовать не любила. Но сегодня с самого утра день пошел наперекосяк. Слишком много из ряда вон выходящих событий, и слишком мало сил, чтобы с ними справиться. И я решила сыграть ва-банк. Да, мне не помешает подработка. Но на моих условиях. Идти на поводу у этого надменного типа я не собираюсь. И будет лучше, если он с самого начала это поймет.
— Так ведь я еще не согласилась, Матвей Николаевич. Потрудитесь объяснить, что именно вы от меня хотите, а я решу, подходит мне это или нет.
Глава 6
Приди подобная девица ко мне на собеседование, оно закончилось бы в течение первых пяти минут. Или еще раньше. Я не брал таких на работу. Маленькая нахалка, которая совершенно не умеет себя вести. Явилась взъерошенная вся, перепуганная, какая-то не слишком адекватная. У меня в голове с трудом укладывалось, что именно ее порекомендовал мне Олег Евгеньевич. И это было единственной причиной, по которой я до сих пор задержался в аудитории. Смотрел на девчонку, пытаясь что-то рассмотреть в ней. Что-то такое, что побудило Рогачева из десяток студенток предложить мне именно ее.
Получалось, прямо должен сказать, плохо. Я хотел уйти и считал это самым правильным. Но не мог. Уже сегодня следовало отправиться с новым экскурсоводом по предстоящему маршруту, все проверить и приготовить. А других вариантов, кроме этой Романовой, у меня не было и не предвиделось. Да и уйти сейчас означало обидеть недоверием уважаемого мной человека. А к этому я особенно был не готов. Их не так много осталось в моей жизни, тех, кого я уважал и ценил, чтобы относиться к этому небрежно. И раз Олег Евгеньевич решил, что эта странная девица мне подойдет, следовало прислушаться к его мнению.