Ты мое дыхание
Шрифт:
— Ник? — Инга осторожно дотронулась до моего плеча. — Может, тебе домой отпроситься? Как-то ты совсем плохо выглядишь. Глаза горят, сама бледная вроде, а щеки тоже пылают. Температуры нет у тебя?
Знала бы ты, отчего у меня пылают щеки… Но вслух я сказала совсем другое:
— Все нормально. Раз консультации не будет, остальное вполне можно пережить. Тем более, что вечером мне еще работать.
Подруга понимающе вздохнула: ее тоже после института ждала подработка до поздней ночи. По-другому никак, иначе нечем будет платить за учебу.
— Тогда
После кофе и правда стало полегче, однако ненадолго, уже к середине дня я снова стала почувствовала себя старой развалиной, мечтая лишь о том, чтобы поскорей оказаться дома. Но вместо этого пришлось ехать на встречу с Ольшанским. И очень постараться ничем не выдать своего смущения.
Правда, стоило мне увидеть его, как собственные страхи немного улеглись. Он и сам выглядел не лучшим образом. Похоже, прошлая ночка не задалась не только у меня. Мужчина был мрачен и почти полностью погружен в собственные мысли. Делал вид, что слушает меня, а сам находился где-то далеко-далеко.
Мы вышли на улицу из очередного музея, и Ольшанский поморщился, как будто от яркого дневного света у него разболелась голова. Потер виски и какое-то время стоял неподвижно, так что мне даже стало жаль его: таким уставшим и вымученным он выглядел. И совсем не походил на самоуверенного нагловатого типа, которым предстал передо мной вчера. А потом неожиданно спросил:
— Вы обедали? Давайте заедем куда-нибудь.
Я не ожидала ничего подобного. Наоборот, хотела, чтобы поскорее закончился наш поход по музеям. И думала, Ольшанский считает так же. Но ресторан? Зачем я там понадобилась ему?
Будто предвосхищая мой вопрос, мужчина ответил:
— Не люблю есть в одиночестве.
Еще более странно: так я для него — вынужденная компания, чтобы не оставаться одному? Это было совсем на него не похоже. Впрочем, что я знала об этом человеке? Только вчера увидела впервые, но то, что успела понять, очень мало что объясняло. Скорее, запутывало еще сильнее. Вот и теперь: и вид, и поведение Ольшанского говорили о том, что он едва выносит меня и вообще ничье общество ему не нужно. А в действительности же имел в виду совсем другое.
Есть и правда хотелось. Я устала, а до дома — знала — доберусь еще не скоро. И вместо того, чтобы выполнить самой себе данное утром обещание и держаться от нового начальника подальше, согласилась на его предложение.
Сама не знаю, почему я это сделала. Может, из-за того, что во мне резко взыграли меркантильные нотки: так давно никто не приглашал в ресторан, а позволить себе подобное самостоятельно я не могла. А может, хотела внимательнее приглядеться к Ольшанскому. Убедить себя в том, что нет в нем ничего чересчур привлекательного. Что прошлой ночью моя усталость вкупе с накопленными переживаниями вылились в такое немыслимое сочетание и воплотились в моем сне. Он наверняка совсем не так хорош, каким кажется. И в постели, в том числе.
«Сейчас же прекрати!» —
«А тебе и жаль?» — ехидно уточнил внутренний голос. «На самом деле хотела бы, чтобы было по-другому?».
«Вот еще!» — я, кажется, начинала закипать. Даже само предположение, что этот человек может заинтересовать меня, почему-то было неприятным. «Делать мне больше нечего. И так проблем хватает с головой».
Докатилась… Я так отчаянно спорила сама с собой, что испугалась: не заметно ли это со стороны. С опаской покосилась на Ольшанского: не увидел ли он, как шевелятся мои губы. Но мужчина вел себя абсолютно бесстрастно. Изучал меню, изредка поглядывая в мою сторону, но, скорее, из вежливости. Он опять был похож на того отчужденного, слегка скучающего и самоуверенного типа, которым предстал передо мной при первой встрече. Такому вряд ли будет дело до того, что происходит в моей голове и насколько я свихнулась, раз говорю сама с собой.
— Выбрали что-нибудь?
Я вздохнула и тоже снова уткнулась в меню. Почти все названия мало о чем говорили, я плохо представляла, что именно надо выбрать. Что-нибудь необычное, что я никогда не попробую сама? Но хоть я и приняла приглашение, совесть не позволяла заказывать что-то слишком дорогое. Тем более, что даже самые простые, на мой взгляд, блюда в этом ресторане стоили столько, сколько я тратила на еду за несколько дней.
— А что будете вы?
Сразу стало стыдно за такой вопрос. Жалкая отговорка, глупая женская уловка, к которой прибегают, когда больше ничего не получается!
— То же, что и вы, — на губах Ольшанского мелькнула тень улыбки.
Он играет со мной? Дразнит? Хочет увидеть, насколько я невежественна? Неужели так заметно, что я действительно ничего не смыслю в этих экзотических названиях? Тогда он еще хуже, чем казался. Красивая внешняя оболочка — и совсем другая сущность.
Я вздохнула. Настроение испортилось окончательно. Что-то слишком много разочарований в последнее время. Почему я так плохо разбираюсь в людях? Так ошиблась в моем Амуре, не почувствовав, не заподозрив даже, что за ним стоит пошлый старик. А теперь еще и здесь позволила себе увлечься человеком, который этого не стоит. Ну и что, что он красивей всех вместе взятых мужчин, которых мне приходилось встречать в своей жизни?
Дурацкое какое-то заявление. Мужчины вообще не должны быть красивыми, еще и красивей кого-то там. Хорошо, что он не знает, какие мысли бродят в моей голове, вот была бы внушительная подпитка для его самолюбия. Я перевернула лист и ткнула пальцем в первое попавшееся блюдо, уже не обращая внимания на цену.
— Вот это.
— Отличный выбор, — Ольшанский улыбнулся, одними губами, глаза же остались серьезными. Он смотрел на меня и при этом как будто сквозь, словно пытался увидеть что-то или кого-то, находящегося далеко отсюда.