Ты-мои крылья
Шрифт:
— Вот и молодец. Нечего киснуть. Жив наш герой — и хорошо. А на ноги мы его в два счета поставим, правда?
— В два счета она… Угу, — скептически протянула Надежда Анатольевна. — Сбежишь, как только в первый раз придется памперс поменять, — и снова заголосила.
Стелла стиснула зубы, хотя спокойствие ей давалось с большим трудом. Сдерживать рвущийся наружу темперамент и злые слова получалось едва-едва, но ради Артура она старалась. И ради испуганной Карины тоже…
— Не сбегу, — уверенно сказала Стелла, глядя в глаза Каркуше. — Я к нему, хорошо?
— Угу… А… что мне дальше
— Нет, малышка… Езжайте домой. Ты же слышала, что сказали врачи. Ему уже ничего не угрожает.
— Но… Как же? А вдруг он придет в себя…
— Я вам сразу же сообщу, если будут какие-то новости.
Артур лежал на высокой больничной кровати, занимая собой почти всю ее поверхность. Он был высоким, и сейчас это как-то особенно бросалось в глаза. На руке и плече — свежая повязка. Копестиренский снова обгорел. Несильно, как ей сказали, но даже эту боль Стелла чувствовала, как свою собственную — необычайно остро и пронзительно. С губ сорвался всхлип, и чтобы себя отрезвить, она до боли в руке сдавила заветную коробочку. Стелла не позволяла себе думать, что там внутри, хотя в этом не было особой тайны. Просто… Так страшно становилось, стоило ей только подумать, что она могла никогда не узнать о планах Артура. Что могла его потерять, и никогда… никогда не увидеть больше. Ни живым, ни мертвым.
Стелла протянула руку и погладила небольшой участок кожи, не занятый кислородной маской. Колючий… Пальцы покалывало, в носу невыносимо жгло, и, наверное, уже можно было не сдерживаться. Стелла опустилась на колени, почему-то проигнорировав стул, и осторожно коснулась тыльной стороны ладони Артура:
— Как же ты меня напугал, Копестиренский… Как же сильно… Только тебе, наверное, было страшнее? Знаю, что было, хоть ты никогда не признаешься… — слезы хлынули из глаз Стеллы, и больше не было сил сдерживать эти горькие потоки боли внутри. — Хороший мой… Сильный. Ты все можешь, правда? Все тебе по плечу, со всем справишься… А я не могу… Без тебя не могу совершенно… Ты выздоравливай, ладно? Будешь гулять с собаками… Я из-за них ни черта не успеваю, — Стелла вытерла нос рукой. — Прав ты был — с ними ужасный геморр… А когда родится сынок? И… дочка. Знаешь, я не успела сказать тебе самое главное… Я ведь беременная, Артур! Представляешь?! У нас скоро дочка родится. Ты меня кругленькой называл, а я обижалась, помнишь? Так вот — сейчас я еще круглей. Тебе понравится, Копестиренский! Ты только… просыпайся, любимый. Я без тебя ничего не могу… Не могу!
Глава 25
Случившееся с рейсом триста одиннадцать стало настоящей сенсацией для всех мировых СМИ. Еще бы — такой информационный повод! Репортеры дежурили у больницы, выдавали в эфир короткие интервью пассажиров, цитировали их посты в соцсетях, устраивали шоу с приглашенными звездами и преследовали родных героя. Мать Артура терялась под прицелами кинокамер, Каркуша злилась, а Стелла, насколько могла, старалась оставаться в тени.
— Стелла, правильно? — раздался зычный голос за спиной.
Стелла, которая в тот момент закидывала монеты в больничный кофейный автомат, обернулась:
— Ох,
— Васильевич, — подсказал мужчина.
— Да, точно… Извините.
— Ничего-ничего… Ну, как наш герой поживает? — поинтересовался знакомый Артуру генерал.
— Неплохо… Обеспечен всем необходимым. — Стелла покосилась в окно, обнаружив нескольких уже примелькавшихся журналюг.
— Достали? — кивнул головой Георгий Васильевич.
— Да, ну их! — отмахнулась женщина.
— А ведь, можно сказать, они вам доброе дело сделали.
— Это почему же? — насторожилась Стелла.
— А, как вы думаете, какая наиболее распространенная версия при крушениях самолетов?
— Ошибка пилотов?
— Вот именно.
— Постойте, вы хотите сказать, что на Артура хотят повесить произошедшее? Но ведь в воздухе взорвался двигатель! Он-то тут при чем?!
— Да в том-то и дело, что не причём. Но какая авиакомпания захочет признать, что случившееся произошло по их недосмотру?
— А это действительно так?
— Основной версией сейчас считается отрыв одной из вентиляторных лопаток двигателя, вследствие усталости металла. Тут не прикопаешься. А вот в том, что касается действий командира в условиях чрезвычайной ситуации на борту… Тут, Стеллочка, — поле не паханное для всяческих домыслов…
— У кого-то повернется язык сказать, что он не сделал все возможное? — голос Стеллы заледенел.
Георгий Васильевич улыбнулся:
— Думаю, что после того, как пленки с записями переговоров командира корабля с диспетчерами попали в сеть — вряд ли кто усомнится в его героизме.
Напряжение немного отпустило. Стелла вздохнула, улыбнувшись краешком губ:
— Уж не вы ли приложили к этому руку?
— Да вы что? Понятия не имею, как эти записи стали достоянием общественности! — отмел предположения Стеллы мужчина, но смешливые искры в его глазах выдавали его с головой. Улыбка Стеллы стала чуть шире.
— Спасибо, Георгий Васильевич.
— Да бросьте! Вы мне лучше вот, что скажите… Вы, часом, не в курсе, с чего в это расследование нос суют всякие Краснопольские?
Рука Стеллы дрогнула. Кофе выплеснулся из стаканчика прямо на руку — благо, не кипяток.
— Сергей? Сергей Краснопольский?
— Он самый. Мутит воду… Бегает, что-то суетится…
— Есть ли какой-то шанс, что эта беготня хоть как-то ухудшит положение Артура? — взволнованно облизала губы Стелла.
— Практически никаких. Так, досадная неприятность. Ну, и своре журналюг — сахарная кость…
Стелла понятливо кивнула:
— Этого я заткну, Георгий Васильевич. Вы, главное, фланг держите.
— Есть! — отрапортовал тот, посмеиваясь, и вдруг посерьезнел, — как он на самом деле?
— Ждем, когда придет в себя. Прогноз хороший, а там… мы со всем справимся.
Генерал кивнул, сверля Стеллу взглядом, который она выдержала — не поморщившись.
— Справимся, — наконец улыбнулся он, кивнув более уверенно.
Распрощавшись с неожиданным посетителем, Стелла вернулась в палату к Артуру. Поцеловала, прижавшись лицом к его посеребренной макушке. Больничный смрад практически поглотил запах мужчины, но ей все еще удавалось различать его нотки.