Ты – Моя ошибка
Шрифт:
– Нет, о сексе с тобой, Снежинка.
– Ч-что?
– Секс полезен для здоровья. Всем мальчикам и девочкам. А если заниматься им в кабинете медпункта, так это вдвое полезно.
Пару секунд я молча переваривала услышанное. Выходит, он притащился сюда, чтобы предложить мне переспать? Не просто переспать, а на медицинской кушетке? Для здоровья, значит, полезно? Я с трудом сдержала вздох возмущения, который так и рвался наружу. Где-то в голове щелкнул переключатель, и сработала команда: «От любви до ненависти». Да, Никита Новиков чертовски обаятельный парень, ладно он с большой буквы обаятельный. Да, я отдалась ему той ночью
Я подскочила с кушетки, облизнув пересохшие губы, сделала глубокий вдох и произнесла жестко, насколько смогла, конечно:
– Послушай, я не девочка из квартала красных фонарей. Если тебе нужен секс для здоровья – в зале осталась толпа тех, кто с удовольствием раздвинет перед тобой ноги. А ко мне с такими предложениями подходить больше не надо. То, что произошло между нами – ошибка.
Каждое слово давалось с трудом, оно будто ломало, оставляя шрамы на теле. Никита прекрасно понимал, что в ту ночь был моим первым, что я не девчонка с шеста, у которой опыт с тележкой за плечами.
– Ты так изгибалась и постанывала, – с усмешкой произнес Новиков, прикусывая нижнюю губу. Создавалось ощущение, словно он вспоминает и смакует эти воспоминания. Вот же Дьявол!
– Я…
– Здравствуйте! – раздался голос медсестры.
Когда она только войти успела?! Я перевела на нее взгляд, а Ник продолжал разглядывать меня, будто ничего не поменялось за последнюю пару секунд.
– Вы что тут делаете, дети? – спросила пожилая женщина, поправляя очки на переносице. Меня будто раздели и выставили на всеобщее обозрение, до того стало неловко.
– Извините, – проронила я робко, проклиная все на свете, включая себя. Склонила голову, лишь не смотреть в глаза медсестре и быстренько умчалась прочь из кабинета.
Глава 07 – Никита
Я так и знал, что переехать к отцу – плохая затея. Чувствовал нутром, каждой клеточкой, и все равно пошел напролом и притащился в его дом. Мне казалось, наши отношения в последнее время стали теплее, если так, конечно, можно вообще выразиться. Мы просто мирно сосуществовали, подобно двум планетам в одной галактике. Не трогали друг друга, проходили мимо, скромно кивнув головой в знак приветствия, не ели за одним столом, да и в целом практически не общались. Редко созванивались, и то разговоры выходили сухими, с паузами и обоюдным желанием поскорее закончить эту семейную комедию.
Отец никогда не любил меня, я это знал так же четко, как и то, что утром за окном встает солнце, а ночью на небе появляются звезды. В детстве я еще как-то старался завоевать его внимание, демонстрировал свои достижения, пытался ублажать, а потом забил. Ему плевать, значит и мне плевать. Он всегда винил меня в смерти матери. Если бы она не забеременела мной – не умерла бы при родах, так старик говорил, когда прибегал к бутылке. И время вроде шло, и мир менялся, и сын его рос, а он как будто остался в том месяце, когда гроб с его любимой женщиной закопали в сырую землю. Мать умерла и забрала с собой шанс получить мне отцовскую любовь.
Некоторые
Вот только отец не понял радости в глазах маленького дурачка. Подделку выбросил в урну, еще и на няньку наорал, что она не смотрит за мной. Хотя не это стало окончательным надломом в наших отношениях.
Во втором классе я сдал учителям мальчишек, которые за гаражами подожгли крысу. Где они только нашли ее – непонятно. И как полагается по всем канонам, за это мне от них знатно досталось – темную устроили в туалете, хотели даже головой в сортир опустить, но не стали. Испугались, что мой батя потом нагнет их, он же важная шишка в городе. Правда, инцидент не прошел незамеченным и старика все-таки вызвали к директору. Юлили, пресмыкались, посоветовали со мной беседы провести.
Отец и провел.
Зашел ко мне в комнату, стащил с кровати и отлупил как следует ремнем: кожаным, с железными вставками. Лупил так, что у меня искры из глаз вылетали. Тогда я впервые разревелся, словно девчонка. Умолял остановиться его, жалобно выл, сжавшись в позе эмбриона. Я не понимал, за что он так со мной, ведь ничего плохого его сын не сделал, наоборот, пытался донести до взрослых, что у мелких с головой проблемы. Разве это нормально, поджигать живую крысу? Какая бы мерзкая она не была, это живое существо, которому также больно, страшно, и которое ждет от более сильного вида помощи.
– За что ты так со мной? – спросил я, икая то ли от боли, то ли эмоций, которые разрывали подобно гранатам мою душу.
Какое-то время он, молча на меня, взирал взглядом не то чтобы равнодушия, нет, скороее презрения. Будто я сделал что-то отвратительное, и старику было за меня стыдно. Тогда мне казалось именно так.
– Ты хоть знаешь, как я любил твою мать?! – строгим глухим басом произнес папа.
Тему про маму мы никогда не поднимали, она была под запретом. Старик и сам после ее смерти ни с кем не водится, будто его любимая женщина и не умирала вовсе. Он держал ее фотографию в рамке у кровати, заказывал цветы на ее день рождения, которые зачем-то привозили к нам домой, а не на кладбище, заставлял кухарку печь торт. И не какой-то, а вроде как мамин любимый. Все это попахивало шизофренией, но маленьким я этого не понимал, мне как любому ребенку хотелось банально его внимания, любви, заботы. А отца кроме бизнеса больше ничего не интересовало.
– Если бы не ты, она была бы жива! Не могу на тебя смотреть, придушить охота, – выплюнул он мне в лицо, обрушив мрачную реальность, от которой по идее должен был наоборот беречь.
Затем молча развернулся и ушел. С того самого дня во мне сломалось все. Чувство вины росло, съедало, ломало до последней косточки. Я вдруг отчетливо ощутил – мама умерла из-за меня. Как я могу улыбаться и радоваться, когда ее нет? Когда я убил своим рождением женщину, которую никогда не смогу узнать?
А дальше все пошло по накатанной…