Ты моя проблема
Шрифт:
Наверно, именно поэтому, о суде знал только Пашка. Не мать, не Ксюха. Зачем давать людям лишнюю надежду, и вселять веру в себя самого, если это может печально закончиться?!
Юрьев действительно оказался профи. Все, как и говорил Вяземский. И если в первый раз он отказался от дела, то теперь, когда взял Трифонова практически с поличным, с какими-то махинациями, очень желал приписать ему как можно больше.
Я со своим делом, скорее просто подвернулся под руку, пока он раскручивал подпольный
Те парни, что подловили девчонку, были подосланы специально. Девочка оказалась такой же жертвой обстоятельств, и испугавшись за свою дальнейшую жизнь, согласилась на деньги, что ей предложили люди Трифонова. Сейчас ее показания стали моим билетом на волю.
Студент-краснодипломовец, пролежавший в коме несколько недель, стал жертвой своих же «товарищей». После встречи со мной они поехали на какую-то квартиру, где избили дружка до полусмерти.
А после, сами же, за щедрое вознаграждение, пошли в ментовку, писать на меня заявление в качестве свидетелей и отчасти пострадавших.
Трифонов не привык к отказам, поэтому просто решил указать мне место. И у него практически получилось. Прошлый следователь и судья, конечно же, были «своими».
Отец не был опасен для Трифонова. Поэтому смерть деда, который имел вес, просто развязала ему руки.
Но теперь, с меня сняли все обвинения.
После суда, Пашка сразу предложил отвезти домой. И мне правда хотелось этого больше жизни. Но, также, был страх, что мое появление поставит точку. Почти два года. Я же намеренно отказывался от свиданий, хотя возможность подтасовать карты была.
И после рождения Кирилла, все что я сделал, это принял сына. Не Ксеню. Потому что впереди меня ждал этап и шесть лет заключения. Фиговая перспектива для нас обоих.
Шесть лет многое бы изменили. Она тоже человек и имела, имеет права на свою жизнь.
Привязывать ее к себе ребенком — скотский поступок, до которого я просто не имел права скатиться. Хоть, мне неимоверно этого хотелось. Эгоизм лез из всех щелей. Отпустить ее было подобно смерти. Но я это сделал. Дал ей выбор, но она не озвучила никакого решения.
Продолжала отвечать на звонки. Сердце было готово разорваться, когда я слышал в ее голосе слезы отчаяния и безнадёги.
Меня ломало.
Новый уклад жизни был настоящим кошмаром. Что интересно, многие там знали меня как знаменитого боксера. Вот это был реальный каламбур.
Возможно, именно поэтому я «оброс защитой» определенных людей. Меня не прессовали.
Но страх был. Страх столкновения с неизвестностью. Все, что было в голове это байки, рассказы или же сцены из фильмов о подобных учреждениях.
Кирилл рос, мама приносила его фото, рассказывала о внуке с улыбкой на лице. О Ксюше чаще всего помалкивала. Да я и сам не спрашивал.
Иногда мог забывать о ней на пару месяцев, точнее, думал, что забываю. После срывался. Звонил и она всегда отвечала. Всегда.
Это ли не показатель ее чувств. Или единиц того, что от них остались.
Мы разговаривали как люди с разных планет. Часто невпопад. Где-то каждый о своем. Я предпочитал слушать. То место, куда я попал не лучшая тема для беседы.
Все в основном сводилось к сыну. Даже по голосу чувствовалось, что Ксеня изменилась. Нет в ней больше той нерешительной девочки, которая вечно попадала в неприятности.
Она выросла. Эмоционально окрепла.
Я не планировал приходить сегодня домой. Хотел перекантоваться у Пашки, привести мысли в порядок. Но само потянуло. Необъяснимое чувство.
Она была удивлена. Напугана. В глазах читалась растерянность и чувство вины.
Вины в чем?
Сбивчивые диалоги. Волнение. Зашкаливающее волнение. Робкие движения. Слова.
Все словно в первый раз. Как будто мы не виделись тысячи лет.
Но самое главное таинство — знакомство с сыном.
Я долго не мог решиться заглянуть в детскую. Стоял под дверью как дурак, крепче сжимая ручку двери. В висках пульсировало.
Я видел этого мальчика на фотографиях, но даже не надеялся увидеть его в ближайшее время вживую.
В комнате горел ночник. Стены, выкрашенные в бледно-голубой цвет, ловили тени моей фигуры.
Я никогда не хотел детей. Всегда думал что когда-нибудь. В будущем. Успеется. Разве кто-то мог предположить, что все выйдет так?
Нет.
Не мог.
Было странно смотреть на ребенка. Сладко спящего ребенка и понимать что он мой. Мой сын. Уже такой большой. Сын, рождения, первые звуки и шаги которого я пропустил.
Это душит. Навязывает огромное чувство вины. Головой я понимаю, что просто не имел на это возможности. Хотел, но жизнь распорядилась иначе.
Касаюсь матовой теплой кожи. Сжимаю пальцами крошечную ладонь. По телу разливается тепло. Кирилл хмурит брови и переворачивается набок. Убираю руку, несколько раз сжимая ее в кулак.
Меня трусит. Первая встреча…мой сын.
В гостиную спускаю словно в тумане. Голова тяжелая. Мысли путаются.
Ксюха сидит на кухне за барной стойкой. Я вижу ее спину.
В голове до сих пор врезавшийся образ. Ее болезненная худоба на одном из заседаний. Сейчас ее нет, но я никак не могу выбросить эти проклятые очертания.
Говорю что-то про суд. Кажется, что-то важное. Вижу, как подрагивают ее плечи.
Плачет. Уверен, что ревет.
Медленно касается голыми ступнями пола, и разворачивается ко мне лицом. Глаза красные.