Ты моя собственность
Шрифт:
Настороженно прислушиваясь, я тихонько спустилась по ветхой деревянной лестнице прямо в полутемный зал, где теснились грубо сколоченные столы и противно пахло прогорклым жиром и дешевым пойлом. Несколько часов назад, когда мы только приехали, и трактирщик вел нас в комнату, здесь было душно и людно. Сейчас же шумная толпа схлынула, лишь за одним из столов под тусклой лампой сидели трое. Я остановилась и выдохнула с облегчением.
Одним из троих был мой Гильом. Живой, слава богам, живой и невредимый! Свет от света, красавец,
Напротив него развалились двое. Немолодые, явно лет за сорок. Одежда, по которой не понять, к какому сословию принадлежат. Шрамы на огромных руках и на загорелых лицах, но главное – взгляды. Алчные, хищные, недобрые. Да у этих подлецов на лбу написано: разбойники. Что делает мой Гильом, мой светлый мальчик, моя первая и единственная любовь в компании таких типов?
Гулко брякнув, на стол упали игральные кости и покатились, притягивая взгляд… Я вздрогнула и потрясенно застыла, не в силах поверить своим глазам: на заляпанной грязной столешнице сверкали мои драгоценности. Броши, серьги, тончайшей работы браслеты, и даже кулон – лик богини-хранительницы… Любимый кулон на цепочке, который я берегла как зеницу ока и не собиралась продавать ни при каких обстоятельствах.
Большая часть украшений, небрежно собранная в переливающуюся всеми цветами радуги горку, покоилась перед разбойниками, другая, совсем жалкая – браслет, пара сережек да колье – перед Гильомом. Он нервно поглаживал их красивыми длинными пальцами.
Кости остановились. Громилы радостно заржали, а Гильом с досадой хлопнул по столу рукой. И в то же мгновение огромная кряжистая лапища схватила последние драгоценности и перетащила их через стол к остальным.
– Не везет в игре – повезет в чем-нибудь другом, – довольно хохотнул один из подозрительных типов.
Наверное, если бы я не растерялась так в ту минуту, мне бы хватило ума понять, что здесь происходит, и беды можно было бы избежать. Ловко спрятать волосы под пальто – моя огненная шевелюра видна издалека – накинуть капюшон, тихой тенью выскользнуть за дверь и бежать… Бежать не разбирая дороги, спрятаться где-нибудь в тихом и темном углу до рассвета, а с рассветом поймать извозчика и с позором вернуться домой. Впрочем, невелик позор. Я вернулась бы такой же девственной, как и уходила. А пропавшие драгоценности… Мой новый родственник сначала бы нахмурился, отчитал хорошенько, а потом бы велел ювелирам изготовить мне новые, лишь образок богини-хранительницы было бы жалко.
Но горечь обиды была так ядовита, что совершенно затуманила рассудок.
– Гильом… – тихо прошелестела я. – Ты проиграл мои украшения?
Совсем тихо, но меня услышали, и теперь взоры обратились ко мне.
– Риаса…
Я ожидала что он придет в ужас от того, что натворил, упадет на колени, будет умолять меня простить, но я конечно же его не прощу, а велю вернуть меня домой сегодня же, сейчас же, иначе он крепко об этом пожалеет.
Но
– Ставлю ее. Против всего.
– Какая-то баба? И против всего? Да ты спятил, пацан! – фыркнул один из двоих.
– Не какая-то баба, а девственница… – тоном записного торгаша, нахваливающего лежалый товар, протянула моя любовь. – Она пока еще невинна.
3
Один из громил подошел ко мне. Я попятилась, поднимаясь на несколько ступеней выше, но он схватил меня за руку и стащил вниз.
– Точно целка? Уж больно одета не по порядочному. И глаза шлюшьи… Порядочные девки так не смотрят, чистая кошка.
Щеки мои запылали, как только я поняла, что пальто распахнулось, и полупрозрачное кружево сорочки мало что скрывает от жадных чужих взглядов. Я попыталась запахнуть полы, но он мне не дал. Грубо облапал и сокрушенно проговорил:
– Эх, говорила мне матушка: «Не умеешь ты вовремя остановиться, Таум». Так и быть, пацан, кое-что против нее поставлю!
Он вопросительно посмотрел на своего напарника. Тот пожал плечами – делай, мол, что хочешь.
Они переговаривались так, словно меня тут не было, словно бы я была вещью. Безмолвной, неживой.
– Вы не смеете! – выкрикнула я, но никто даже не обернулся на мой голос.
Громила Таум вернулся к столу, запустил лапищу в мои украшения и бросил на середину стола небольшую жменю.
– Большего не проси, – сказал и покосился на меня. – Больно уж худая. Подержаться не за что.
Ставки сделаны… Я сжалась.
– Гильом, ты же не можешь… – в ужасе прошептала я, – … пожалуйста.
Все это было похоже на страшный сон! Куда делся мой страстный и нежный поклонник. Тот, ближе кого у меня не было!
Он бросил на меня злобный взгляд.
– Заткнись! – рявкнул он.
Как удар, как пощечина. Ну уж нет!
– Я ухожу и сейчас же, – сказала я и быстрым шагом направилась к выходу, только бы скорее оказать снаружи. Не станут же они меня ловить.
О как я ошибалась! Гильом подскочил с лавки, метнулся мне наперерез и сгреб в охапку. Я на мгновение замерла – совсем другими помнила я эти объятия.
Этого времени разбойнику хватило, чтобы добраться до двери. Лязгнул засов, повернулся ключ.
– Можешь не стараться, рыжая, теперь дверь заперта, – он звякнул связкой и кивнул Гильому. – Тащи ее к столу. Больно шустрая. Бегай за ней потом по всему трактиру.
Я забилась в руках Гильома, тот тряхнул меня так, что лязгнули зубы, проволок через зал и раздраженно толкнул в угол.
Я рухнула на загаженный пол, не удержавшись на ногах. В глазах вскипели злые слезы.
– Не рыпайся! – процедил мой возлюбленный и, сплюнув сквозь зубы, вернулся за стол. – Мне сейчас должно повезти, чую!