Ты - настоящая
Шрифт:
В гостиной уже зажгли яркий электрический свет. Первое, что увидела Виктория, войдя в комнату, была женщина. Ослепительно красивая брюнетка с длинными волосами и в обтягивающем роскошную фигуру черном платье. Она сидела с глянцевым журналом в руках на диване очень вальяжно, как большая черная кошка, хищная, красивая, полностью осознающая свою красоту, свое великолепие, которое дает ей власть над другими. Над мужчинами. И над ее мужчиной в первую очередь.
Теперь Виктория поняла, что изменилось в доме: здесь появилась эта женщина. И заполнила все своим присутствием. В воздухе чувствовался
Вот почему он был такой странный... Просто он ее хочет. Думает о своей любовнице даже тогда, когда ее нет рядом. Чувствует, что она где-то недалеко, эта пантера, бродит по дому ленивой томной походкой, ждет его...
И прислуга знает, что теперь здесь присутствует их будущая хозяйка, ведет себя потише, скромнее, опускает глаза, когда эта леди проходит мимо...
А она леди?
Не важно. Она – его будущая жена.
У Виктории как-то не вязалось с образом этой женщины слово «невеста», от которого веяло чистотой и свежестью. Ведь сейчас перед ней сидела светская львица, роскошная, блистательная, прекрасно выглядящая...
Ага. И явно старше меня на пару лет. Минимум.
– Кэссиди, позволь представить тебе мисс Викторию Маклин. Она – дизайнер нашего будущего парка.
Виктория изобразила на лице какую-то бледноватую улыбочку. Лучше не получилось. Она вдруг очень четко осознала, что все ее усилия по уходу за собой ничего здесь не стоят, потому что она стоит тут с бледной от недосыпания кожей, с голубоватыми тенями, которые залегли под глазами, в своем почти бесцветном костюме, который казался ей когда-то верхом изысканности... А на голове у нее...
Слава богу, зеркала в поле ее зрения нет.
Так вот. А перед Викторией сидела очень красивая, яркая женщина. С очень красивым лицом, с красивыми волосами, с красивым телом, одетая в превосходное платье – и с дорогим ожерельем на длинной шее.
– Мисс Маклин, это Кэссиди Уотерфилд, моя невеста.
Да. Не тонкий он человек. У него вот слово «невеста» не вызывает никакого диссонанса.
Кэссиди посмотрела на Викторию долгим взглядом, сначала – очень холодным, потом – более дружелюбным. Виктории показалось, что женщина немного близорука: она чуть-чуть, едва заметно прищурилась, рассматривая новую знакомую, судя по всему, оценила ее как возможную... то есть абсолютно невозможную соперницу и решила, что, раз эта особа не представляет для нее никакой опасности, можно воспринимать ее и помилостливее.
– Добрый вечер, мисс Маклин.
Какой низкий голос...
– Могу я называть вас Викторией?
– Да, конечно. – Виктория слегка смутилась.
– Тогда зовите меня Кэссиди. – Она неторопливым движением отложила журнал и наконец-то встала.
Кэссиди говорила с заметным американским акцентом. Виктории это почему-то не понравилось.
Вошел Мэлори – очевидно, он дышал воздухом в саду. Увидев его, Катлер будто что-то вспомнил, вызвал служанку и велел ей накрывать на четверых. Та кивнула и снова по-мышиному тихо скрылась на кухне.
Виктории стало тоскливо-тоскливо. И
Куда делась та женщина, которая в субботу отругала Джона Катлера за невыметенную дорожку в саду и пренебрегла всеми предложенными им транспортными средствами, только бы доказать свою независимость? Ее не было сейчас. Была женщина, смотрящая на другую женщину, к которой природа – или Бог – отнеслись куда более благосклонно. На женщину, которой совсем не хочется угождать. А придется. Потому что контракт, потому что она станет женой ее клиента и через несколько месяцев будет гулять по парку, спланированному Викторией, и по этому же парку будет бегать ее ребенок...
– Прошу вас, садитесь. – Катлер указал Виктории на диван, предлагая ей занять место рядом с Кэссиди.
Виктория села в кресло.
Она с болью заметила, что Катлер избегает смотреть на нее.
Странно. Да нет, не странно – естественно.
Она представила, как смотрится рядом с Кэссиди, и поняла, что нормальному человеку просто режет глаз такое соседство, что невозможно смотреть без какого-то нехорошего, неприятного чувства на некрасивую женщину, если рядом сидит полная ее противоположность, античная Афродита из плоти и крови...
А пошли они ко всем чертям. У меня контракт!
Какое хорошее слово – контракт. Жесткое, надежное, крепкое, зазубренное, как якорь. Его можно забросить и удержаться на месте, чтобы не снесло в даль, где вода темна и ветер выбивает слезы из глаз...
– Мы с мисс Маклин... с Викторией, – Катлер произнес ее имя немного отстраненно, словно ему было непривычно и интересно ощущать его на губах, – уже утвердили план парка. Посмотришь?
– Посмотрю, – согласилась Кэссиди и легко, почти равнодушно, дотронулась до руки сидящего рядом мужчины.
Виктории было очевидно, что эту женщину не очень волнуют те вопросы, что занимают ее будущего мужа. Возникла неожиданная мысль: акак он вообще решился жениться на этой женщине? Он уже не мальчишка. Она красивая, да, очень, но, по-моему, для нее семья – не самое главное в жизни.
– Мистер Катлер, все готово, – сообщила материализовавшаяся из воздуха служанка-мышка.
– Хорошо. Пойдемте.
Катлер встал порывисто, взял Кэссиди под локоть, пропустил вперед Мэлори и Викторию. Виктории было очень неприятно от осознания того, что ее исследует взгляд красивой американки. Она почему-то была уверена, что Кэссиди именно наблюдает за ее походкой, осанкой, а не заглядывает в глаза своему жениху.
Столовая была отделана в кремовых и терракотовых тонах. Натюрморты на стенах, цветы в старинной вазе. Виктория сразу поняла, что здесь отразились предпочтения Катлера, не Кэссиди. Теперь, узнав эту женщину, Виктория уловила, прочувствовала очень глубоко всю разницу между Катлером и его будущей женой, разницу, которая столь откровенно и рельефно выступала в различиях вкусов.
Виктория устало опустилась на стул слева от Катлера, занявшего место во главе стола. Напротив нее – пантера со сверкающими глазами, Кэссиди. По левую руку от Виктории – длинный, вышколенный, внутренне напряженный Мэлори.