Ты никогда не исчезнешь
Шрифт:
Тем временем они до ручья и дошли.
— То-о-о-ом!
— То-о-о-ом!
По-прежнему никаких следов мальчика.
Пересек ли он ручей? А потом заблудился в лесу? Еще полчаса — и совсем стемнеет, как тогда его искать?
— То-о-о-ом!
Голос Амандины срывался. А ведь обычно такая беспечная, уверенная, что все уладится. Савина подошла к ней, обняла, ободрила: «Все будет хорошо, девочка моя, мы его найдем». Перед Амандиной она старалась держаться как капитан во время шторма, но и ее начинала
Она попыталась рассуждать логично, успокоить Амандину:
— Том, наверное, перешел через ручей, и, скорее всего, сейчас он где-то в лесу между Фруадефоном и Мюролем. Мы позовем людей на подмогу. Всю деревню. Все прочешем. Мы…
Телефон. Савина ответила, не выключив фонарь, ее ухо словно просвечивало насквозь.
— Это Нектер. Вы нашли его?
— Нет… пока что…
— А вы где?
— У Адского ручья, ниже луга Шове.
Нектер задумался.
— Вы дошли до Волчьей Ямы? — внезапно спросил он.
— До Волчьей Ямы? Не мог же Том…
Но еще не договорив, Савина поняла, что Нектер прав. Горы вокруг усеяны водопадами, но тот, что у Волчьей Ямы, — самый опасный, особенно если подойти к нему сверху, где вода двойным занавесом падает в природную чашу с высоты пятнадцати метров.
— Нектер, я тебе перезвоню.
Амандина моргала в свете фонаря, как неясыть.
— Ну что?
— Идем.
Савина решительно двинулась первой, вдавливая тяжелые подошвы в берег ручья.
Маленькое тело Тома колыхалось на поверхности озерца под водопадом.
— То-о-о-омми! — в отчаянии закричала Амандина. — Нет, нет, нет, То-о-о-омми!
Она выбежала вперед, оттолкнув Савину, и, не разбирая дороги, понеслась по острым темным камням. Савина была так потрясена, что не нашла в себе сил хотя бы крикнуть ей, чтобы была осторожнее. Амандина, обдирая руки, скользила с камня на камень, будто с горки в преисподнюю скатывалась. Чудом встала на ноги, невредимая, у подножия водопада и увидела, что сын только наполовину в воде, а голова у него на берегу.
— Томми!
Она бросилась в ручей, перебралась через него по пояс в ледяной воде, вылезла, цепляясь за мокрые камни, на другой берег и упала на детское тело, неподвижное, как выброшенный обломок дерева.
Мальчик вздрогнул, закашлялся, сплюнул воду.
— Ма… мама…
Живой!
Савина уже добежала до них. Она помогла Амандине вытащить Тома из воды, снять с него промокший свитер, штаны и кроссовки, убедилась, что у него нет ни одной серьезной раны. Том замерз, надо было срочно переодеть его в сухое. Савина закутала его в свою куртку, вытащила телефон.
— Что ты делаешь?
— Вызываю врача!
— Нет… не надо, — пробормотала Амандина, крепко прижимаясь мокрым телом к почти бесчувственному
Савина не стала тратить время на уговоры.
— У нас нет выбора! Твой мальчик переохладился. Надо о нем позаботиться, и как можно скорее!
— Нет… не Либери, — бормотала Амандина, еще крепче прижимая к себе Тома.
— А ты знаешь другого врача поблизости? — оборвала ее Савина.
23
Том лежал в постели, укрытый до подбородка тремя одеялами, вместо подушки ему под голову подсунули кита Монстро, с которым он спал. Я наклонилась над ним:
— Все хорошо, малыш. Ничего страшного. Знаешь, тебе очень повезло — ты не ударился о камень. И твоя мама очень быстро тебя нашла. А теперь тебе надо хорошенько отдохнуть, я дала тебе лекарство, от которого ты уснешь. Когда проснешься, у тебя будет болеть нога и ты увидишь здоровенный синяк, но ходить тебе это не помешает. А вот на велосипеде завтра кататься нельзя.
Я попросила Амандину оставить меня наедине с мальчиком, но она не согласилась. Я не спеша подоткнула одеяло, поцеловала Тома в щеку, запоминая каждую подробность его комнаты: подвешенного под потолком лакированного деревянного Пиноккио, прислоненную к стене напротив кровати самодельную лиру, на стенах вырезанные из журналов фотографии баскских серферов и постеры с видами курортов Страны Басков — Андая, Бидара, Оссегора… Эстебан тоже боготворил чемпионов скольжения по воде, но он жил у самых высоких волн, какие можно найти у берегов Европы. А Том не мог видеть своих кумиров, он рос на берегах озер Шамбон или Павен.
Я попыталась выиграть еще несколько секунд, расправляя складки постели. Мне хотелось рассмотреть все остальное: кучку книг в ящике, заменявшем книжный шкаф, одежду в гардеробе без двери, разрозненные диски, игрушки, которых у него почти не было.
— А теперь, доктор, оставьте его в покое.
Амандина произнесла это тихо, но категорично.
Я вышла из комнаты — что мне еще оставалось?
Савина Ларош по-прежнему была в большой комнате, пыталась расчистить место в невероятном бардаке, чтобы разложить промокшую одежду Тома. Амандина об этом не позаботилась, зато первым делом переоделась в длинное расшитое сари.
Я позволила себе передышку. Я сломя голову примчалась на ферму сразу после звонка Савины, бросив Габи с лазаньей, которую на этот раз приготовил он.
Когда я приехала, Том лежал в постели и бормотал, что ему очень жаль, но он не виноват, что сильно испугался, потому что был совсем один, и убежал, потому что на него накинулись пчелы.
Пчелы? Верно ли я расслышала? Неужели Том страдает апифобией, как Эстебан?
Савина Ларош тоже дернулась, но ее задело другое.
— Ты был совсем один?