Ты плыви ко мне против течения (сборник)
Шрифт:
Дядя Костя улыбнулся и вдруг скинул пиджак, а под пиджаком на нем оказался тонкий белый халат, точнее блуза.
– Если желаете, сотворю на ваших глазах чудо! – Он пробежался глазами по ребячьим головам. – Вот вы – желаете?
– Я?.. – Ульяна встала, вспыхнула, села и опять встала. – Желаю!
И чудо совершилось.
– Ульяна! – ахнула Крамарь. – Да ты как… парижанка!
Все захлопали, а сияющий дядя Костя сначала раскланялся, а потом решительно замахал руками.
– Обижаете! При чем тут Париж? Это наша работа,
Дядя Костя нахмурился, убрал инструменты, надел пиджак. Ребята ждали рассказ про собаку.
– Мы приучены, что лучшая жизнь – в столицах. Оттого и стрижем плохо, тротуары подметаем кое-как, сошьем костюм – куры и те смеются. Я с такой жизнью всю свою жизнь несогласный! Пусть хоть и из Парижа приезжают, поглядят на головы женщин в нашем городе – загляденье! Загляденье ведь?
– Загляденье! – согласились девочки.
– Вот! А что москвичи берут с собой, покидая наш город? Конечно, фрукты и обязательно хлеб. То заслуга Матвея Матвеевича, нашего булочника.
– В каждом бы деле так! – сказал Годунов.
– Золотые слова! Потому и пришел к вам. Помните, ребята, какие мы, такая и жизнь у нас. Ну а если кому-то по душе парикмахерское дело, прошу ко мне в ученики. – И виновато поглядел на Зину. – Веничек бы надо: насорили мы тут чуток.
Борис Годунов и Курочка Ряба
Агей шел из библиотеки. Книги он нес под мышками.
– Эй, Михайло Ломоносов! – крикнул ему один из «камчадалов» и тотчас получил затрещину от Бориса Годунова.
– Историю, что ли, теперь хочешь кинуть? – спросил Годунов, водя пальцем по корешкам книг.
– Историю и зоологию.
– А в пристенок с нами не хочешь?
– Времени жалко.
– А мы вот не жадные на время. У нас его – во! Хоть по горло залейся! – Годунов вдруг повернулся к дружкам и запустил в них монетой. – На память от лучшего товарища! Я с тобой, не возражаешь?
– Пошли, – сказал Агей.
– Хороший дед!
– Ты о ком?
– О дяде Косте, который на классный час приходил. Я у него, между прочим, стригся, а про ордена не знал. Три дня о нем думаю. Мировой дед!
– По-моему, все люди удивительные, – сказал Агей.
– И наша Лидия Ивановна?
– Много ты про нее знаешь?
– Я одно знаю. Вот из дяди Кости получился бы учитель.
– Он меня, между прочим, в ученики принял.
– Ты в ученики к нему пошел?! – Годунов глаза вытаращил. – В парикмахеры? А твоя математика?
– Ремесло математике не помеха.
– Но зачем тебе это?
– Не только голова – руки тоже пусть знают.
– Но зачем? Зачем?
– Жене буду прически делать. Чтоб всем на удивленье.
– Мировецкий ты парень, Агей! Я тоже пойду к дяде Косте. Из рейса возвращаемся, а все у нас… как эти… как сэры. – Годунов взял Агея за рукав. – Слушай, только честно скажи: мне с английским уже
– Почему?
– Да потому, что как начали мы его учить, так с той поры я его и не учу.
– У меня учебник есть, его сами англичане написали. За месяц класс нагонишь. Но заниматься надо каждый день.
– Может, попробуем?
– Давай.
– А когда приходить?
– Приходи в пять. Полчаса учим – купаемся. И потом еще полчаса. Ну а дома сам будешь работать.
С утра вся школа говорила о Курочке Рябе.
Кому пришла в голову уж никак не светлая мысль – напугать кладбищенского сторожа, осталось тайной.
Заботясь о славе, Курочка Ряба пригласила зрителей. Зрителей было пятеро. Трое от трех седьмых, один из пятого и один из шестого.
Вечерело. Сторож, собираясь закрыть ворота, обходил печальные свои владения.
Вдруг могила перед ним зашевелилась, и поднялся… голый человек в юбочке, очень похожей на те, в каких балерины изображают лебедей.
И тотчас из-за сумрачных кипарисов явился гигант.
Сторож присел и крикнул тонюсенько, по-петушиному:
– Джульба-а-арс!
Больше всего досталось «балерине». И кабы не юбка из куриных перьев!..
– Все обошлось, – делился впечатлениями Курочка. – Во-первых, собака умная. Естественно, она напала на Рябова. И заметьте, не кусала, а только обозначала места, которые вполне бы могла и откусить.
– А почему это – естественно? – негодовал Рябов.
– Ну я-то был на ходулях. Собака не дура, чтоб зубы о дерево портить.
Историю пересказывали, смеялись. Но опять что-то не очень весело.
Лунная ночь
Перед тем как зазвонить будильнику, Агею приснился сон. Огромная комната. «Заходите», – сказали ему. Он зашел. И тут раздался хохот. «Это же мышеловка», – догадался Агей и почувствовал, что ему тесно в комнате. Он-то ведь не мышь. Хотел выйти, а кругом петли, крючки, обязательно за что-нибудь заденешь, и мышеловка захлопнется.
Тогда он составил формулу и высчитал объем мышеловки, объем тела и нашел единственное положение, при котором тело избегало соприкосновения с петлями и крючками. Поза оказалась удивительно простой: надо было присесть на корточки, а левую руку поднять над головой в виде гуся.
Седьмые классы первую четверть закончили на два дня раньше обычного: хозяин садов и виноградников попросил школьников помочь собрать яблоки.
Вячеслава Николаевича вызвали в Москву, и с седьмым «В» осталась Валентина Валентиновна.
Сад был всего в двух километрах от моря, и после работы всей гурьбой отправились на берег – посидеть у костра. Но и костра не стали зажигать. Взошла луна, потерявшееся в темноте море просияло, и Валентина Валентиновна предложила читать любимые стихи.