Ты родишь для меня
Шрифт:
Какое нафиг искупление?! Он точно псих.
— Мы сейчас о Германе говорим?
— Мы говорим о том человеке, которого вы привыкли считать Германом.
Чертов Чеширский кот на ветке! Сколько можно говорить загадками?
— Послушайте, простите моего спутника, он немного эмоционален, потому что проблема пролегает в личной плоскости, вот и…
— Снежана, не стоит оправдываться. С вашего позволения я закончу. Да, я не хочу убивать Германа, как вы выразились, более того, я не дам никому это сделать. Задача заключается в другом. Вы не совсем понимаете, с кем имеете дело, а я уж слишком хорошо сожрал приличную порцию «Германа», чтобы понимать что к чему.
— И с кем мы имеем дело.
—
— Мне на его чувства вообще срать, если честно.
— Очень зря, чтобы победить врага, его нужно знать досконально. Чем он дышит, как живет, что делает. Для достижения цели важно отчетливо понимать одну вещь: если вы идете по пятам, вы уже отстали.
— Я знаю о нем все.
— Не все. Потому что есть вещи, которые не знает никто, кроме действующих персонажей этой истории, и то почти все из них мертвы. Я расскажу вам ее, а вы подумаете, как это применить, — мужчина замолкает, а потом выпускает колечко дыма. Он выплывает на свет мутным облаком. — Жила была семья, с виду обычная, отец и мать, двое сыновей. Один, как говорится, от Бога, другой, не дай Бог. У главы семейства были специфические методы воспитания, довольно жестокие, он верил, что только насилие может помочь добиться желаемого результата быстро. Разумеется, мужчина был не из робкого десятка, быстро понял, как можно зарабатывать большие деньги, за ним по этой причине вскоре и пришли. Деньги конфисковали, как это принято в подобных случаях, а семья осталась без кормильца. Зато с огромными долгами, дети тем временем росли. И если один старался помогать матери, то второй…доставлял все больше проблем. В его самых ярких особенностях числилось насилие над животными, а однажды он пырнул острым камнем паренька во дворе. Это был не звоночек, а колокол. Скажу вам так, если углубляться в истоки, можно было бы найти причины, конечно. Но сейчас я скажу вам точно: он таким родился, не социум, не пример отца дали плодородную почву для роста садиста-нарцисса, а именно природный дефект, такие люди есть, их много, они ближе, чем вы думаете, и их сложнее всего распознать по той причине, что они совсем как обычные люди, только питаются вашими чувствами.
— Вы хотите сказать, что сейчас речь идет о Германе? — вклиниваюсь в этот бессвязный поток, ведь особенности больной психики Германа мне не важны.
— Германе или не Германе. Имена сейчас не играют особенной роли, важна сама суть. Настал момент, когда один из братьев решил испытать на прочность череп собственной матери, второй вступился. Ситуация не закончилась плачевно, но мать, будучи в травматологическом отделении, просила второго сына только об одном: «Сбереги жизнь, следи за ним, не дай ему погубить свою жизнь». Сцепив зубы, второй брат делал что мог, чтобы не угробить ненароком того, кто вечно лез на рожон. Снова и снова он лез туда, куда не следовало. Пока однажды его не взяли за одно место, да так, что как ни крути, сидеть десяточку лет за вооруженное ограбление по предварительному сговору и убийство. И тогда пареньку пришла гениальная идея. Отправляясь на очередную встречу с адвокатом, он, мягко сказать, случайно задел ручник, и случайно машина отправилась в кювет, один из братьев погиб, а второй навсегда остался невиновным. Сложите два и два сами, чтобы понять, что к чему.
— Вы хотите сказать, что он присвоил личность другого человека и так вышел сухим из воды?
Кажется, я никогда не слышал ничего более странно-удивительного в своей жизни. Сжимая челюсть, глубоко втягиваю носом воздух,
— В некотором роде, он совсем не тот, кем за себя выдает.
Освещение приглушается, мощная фигура встает из-за стола и двигается в нашу сторону. Папка с громким стуком падает на стол.
— Здесь вы найдете все, что вам необходимо. От меня просьба: мне он нужен в тюрьме. Живой.
Последнее слово впечатывается особенно глубоко в мой мозг. Вот так.
33
ВИТА
Я отчетливо понимаю, что разговор предстоит не из приятных. Это ясно хотя бы просто потому, что охранники коротко отчитываются перед кем-то по телефону. Ага с кем-то, как же.
А я постепенно прихожу в себя. На смену печали приходит злость. Вот так вот. Злость такая берет, что хочется кричать, выть, карабкаться, и все внутри переворачивается от нее. Простого чувства, знакомого каждому. Мы не успеваем доехать до дома, просто в какой-то момент машина с грохотом останавливается. Хватает доли секунд, чтобы поплывший мозг среагировал на ситуацию. Темная фигура движется за окном, в следующий момент дверь резко открывается, и я оказываюсь снаружи, стоя в сугробе. А напротив глаза, убивающие, ярко светящиеся огнем и испепеляющие все вокруг своим смертоносным пламенем.
— Отпусти меня, мне больно, — шиплю, понимая, что захват руки усилился.
Ответа нет, меня тащат в машину побольше, огромный черный танк. На фоне звучат голоса людей, но в целом никто не обращает внимания на данную ситуацию. Кому это надо, действительно?
— Влад, мне больно! Ты слышишь меня?!
— Потерпишь, — звучит глухое, тихое. Свирепое.
Но мой гнев вдруг пробирается изнутри.
— Не потерплю, хватит обращаться со мной как с куклой.
— Да что ты, как же ты заговорила. А что это такое? С чего вдруг?
Вглядываясь в озверевшее лицо, я понять не могу, он серьезно или нет? Серьезно решил меня добить, или все-таки считает своим долгом надавить сразу на все больные мозоли и с удовольствием свалить в закат? Я поверить не могу, что снова в это влезла, что снова позволила себе…просто быть с ним рядом. Поверить не могу, что открылась, что доверилась. Ему. Который однажды не хотел ничего решать, и ладно, я тоже виновата, никто не спорит, но сейчас…я должна была решить все сама, а не лезть в новую авантюру под названием «Аттракцион, на котором тебя расквасит». Вместо этого я вручила бразды правления совсем другому человеку, и все еще никак не контролирую ситуацию.
— Заговорила. Да.
— Умная стала, взрослая, да?
— Да хоть бы и стала, и что с того?!
Толкаю Агапова от себя, вкладываю в этот толчок всю себя.
— А ничерта подобного. Ты была дурой, ты дурой и осталась, — грубо рубит обидные слова, пока я распадаюсь на крупицы.
Прикусываю губу и злобно вперяюсь в Агапова.
— Да пошел ты!
И только пытаюсь развернуться, как, резко схватив меня за руку, Влад пригвождает меня к стальной груди, намертво припечатывая в себя.
— Только вместе с тобой. А пока поясни-ка мне одну вещь, какого, мать твою, черта ты так реагируешь на них? Что еще с тобой, тупоголовой, должно случиться, чтобы ты поняла — он срать на тебя хотел, более того, он спит и видит причинить тебе так много боли, чтобы ты в ней захлебнулась. Что еще должно с тобой случиться? Вот что? Может мне кинуть это гиблое дело и занимайся всем сама, раз ты ТАК реагируешь на все происходящее. Поясни мне, Вита, черт тебя дери, иначе я вообще не понимаю, что я тут с тобой делаю прямо сейчас и почему еще не послал тебя на все четыре стороны разгребать все то дерьмо самостоятельно.