Ты самая любимая (сборник)
Шрифт:
— Игнатьев Ваня… — подсказала она. — Иван Николаевич, тринадцать месяцев…
— Игнатьев Ваня Николаевич, тринадцать месяцев, — сообщил профессор в трубку. — Можно узнать, в какой его детдом определили?.. Хорошо, буду ждать, спасибо. — И профессор положил трубку, повернулся к Наде: — Она мне сегодня позвонит. Завтра приходи на второй тур, я тебе все скажу…
— Ой, спасибо!!!
Но профессор нахмурился:
— У тебя опять вид как с вокзала! Ты вообще где живешь?
— Ну, раньше я у Ванечки. А вчера они квартиру
— Что «это»?
— Н-ну, это… Я… Ну… На Ярославском вокзале, действительно…
— Вот я и вижу! Просто какая-то вокзальная… — проворчал Джигарханян. И секретарше ректора: — Так! Звони коменданту общежития. От моего имени. Чтоб ее поселили в приличную комнату! Срочно! — И Наде: — Иди отоспись! И чтоб завтра была как штык надраенный!
На пятом этаже вгиковского общежития, на кухне, на конфорке стояла на малом огне жестяная банка с «ваксом». Помешав палочкой эту смолу, высокая и длинноногая Лара несла эту палочку к своей упертой в подоконник и оголенной до причинного места ноге, намазывала смолой ляжку у самого верха, прикладывала к смазанному месту кусок бязевой тряпки, прижимала и затем резко, рывком отрывала. Бязь отходила от кожи вместе со смолой и волосками, ляжка становилась идеально чистой.
Здесь же несколько абитуриенток, одетых по-домашнему в халатики, спортивные шорты и еще во что-то затрапезное — кто в бигуди, у кого мокрая голова завернута полотенцем, — варили кашу «Быстров», курили и обсуждали Надину ситуацию.
— Из детдома в любой момент ребенка могут продать за границу, — авторитетно говорила Лара.
— Как продать?! — ужаснулась Надя, сидя на подоконнике.
— Элементарно. За границей сплошные импотенты. Сами делать детей не умеют, приезжают сюда и…
— Если его сама Ельцина устроила в дом малютки, его никуда не продадут, — сказала молдаванка, чистя картошку.
— Сейчас! — возразила третья, грузинка. — Именно оттуда иностранцы и забирают детей — из лучших детдомов!
— Ну, это вообще беспредел! — возмутилась Надя. — У него своя квартира в Москве!
— Поверь мне, у тебя один выход, — сказала Лара, — выйти замуж и самой его оттуда вытащить. Легально.
— Ну вы даете! «Замуж»! — усмехнулась грузинка.
— А чё? Элементарно, — сказала четвертая и показала за окно: — Вон их, козлов, — пол-Москвы на «мерседесах»…
Действительно, внизу, под окнами общежития, гуртовались роскошные иномарки, это московские ухажеры кавказского разлива караулили будущих кинозвезд…
Тут на кухню вбежала еще одна юная кинодива с глазами Лайзы Минелли:
— Девочки! Достала голливудскую диету! Шарон Стоун, Деми Мур и эта, как ее, жена Тома Круза — все на ней сидят!
Все заинтересовались:
— Ну-ка! Ну-ка!
— Значит, принцип простой, — сообщила «Минелли». — Вот список продуктов! Сто грамм каждого продукта имеет
— Это нам не грозит, — сказала грузинка.
— А картошку? — спросила молдаванка.
— В ста граммах картошки — шестнадцать единиц, — сообщила «Минелли». — То есть в твоей сковородке еды на пять дней!
— А я за день съедаю и ни хрена! — сказала Лара. — Подруга, шла бы ты со своей диетой знаешь куда? Мы тут серьезным делом заняты, Надьку замуж выдаем.
— Как замуж? За кого?
— Да вот думаем. Но она боится.
— Чё — замуж боишься? — повернулась «Минелли» к Наде. — Целка, что ли?
— Ну! — подтвердила Лара.
— Ну и что? — сказала «Минелли» Наде. — Чему быть, того не миновать!
Тут на кухню вошла Зина, и все разом умолкли, глядя на нее в упор.
Зина с независимым видом взяла одну из сковородок с картошкой и унесла с кухни.
— Сучка гребаная! — сказала молдаванка. — Ребенку — сливовый сок…
— Знала бы я, что это ее сковородка, — нассала бы, сука буду! — заявила Лара и спросила у Нади: — Ты Достоевского читала? Все страдания мира не стоят слезы невинного ребенка. — И оторвала бязь от ляжки. — А ты замуж боишься. Смешно.
Электричка, грохоча, летела по Подмосковью. В вагоне, в простенках меж окнами, в обрамлении свастик красовались лозунги:
«Россия, стряхни с себя паразитов жидов!»
«Убей жида!»
«На этой линии общественный порядок охраняют раменские члены Российского Национального Единства».
Под одним из таких лозунгов — одни на скамье — сидели Надя и Лара.
Вагон был пуст, но по мере движения электрички постепенно заполнялся пассажирами.
Надя, держа в коленях свой заплечный рюкзачок-сумочку и пачку визиток, читала с визиток:
— Мамедов Имран Расимович, председатель совета директоров…
Лара, прищурившись, сказала после паузы:
— Нет, Мамедов отпадает. Следующий.
— Мамаладзе Вано Ризоевич, генеральный директор…
— Не годится. Дальше.
— Гужиев Армен…
— Слушай, к тебе что — одни чурки клеятся? — перебила Лара. — Ни грузины, ни армяне тебе не нужны.
— Почему? Разве у тебя сейчас не грузин?
— Это для другого. А тебе… Неизвестно, сколько у них там дома детей! Следующий.
Надя, пожав плечами, прочла со следующей визитки:
— Лукашенко…
— Ты что — Лукашенко сняла? — изумилась Лара.
— Наверное, однофамилец…
На остановке в вагон зашли новые пассажиры.
Надя прочла с новой визитки:
— Шапиро Борис Яковлевич, Русский купеческий банк.
— Еврей… — Лара, прикидывая, в сомнении покачала головой: — Нет, в принципе для мужа это ничего. Евреи не пьют. Но…