Ты сильная
Шрифт:
Теперь уже нет...
Больно, как же больно...
Екатерина ловила себя на мысли, что ей бы очень хотелось заснуть и проснуться в постели с любимым. И чтобы ничего того что случилось, просто не было. Чтобы всё плохое ушло и развеялось, словно страшный сон, под первыми лучами солнца.
Сердце упорно не хотело смиряться с утратой. Разум не верил в предательство. Кто угодно, только не её Женька! Вот именно уже НЕ её...
Дождавшись утра, она встала, приняла душ и приготовила детям завтрак.
— Вставайте сони. Хватит дрыхнуть. Данька, вставай! —
— Аринка, солнышко моё, поднимайся, — она присела на краешек кровати. Дочка открыла глаза, так удивительно похожие на глаза её мужа. У них, у обоих и у Даньки, и у Арины, были его глаза и волосы тоже у детей были тёмные, как и у отца. Аринка присела, посмотрела матери в лицо и прижавшись к ней, спросила,
— Мамуль, ты плакала? Что случилось? А где папа?
— Идёмте завтракать, и я потом вам кое-что скажу, — Катя поцеловала в макушку Аринку, погладила её по спине, потом поднялась и пошла в комнату сына.
— Встал сынок, вот умница. Жду вас на кухне.
Минут через десять близнецы появились в дверях. Катя улыбнулась детям и поставила на стол тарелки с кашей.
— Опять овсянка, — капризно протянул Данил. Аринка, молча села за стол и вопросительно посмотрела на Екатерину.
— Кушайте и идите собирать вещи. Вы две недели будете жить у деда с бабушкой. А я уезжаю в санаторий...
— С папой? — спросил Данька.
Катя помолчала, дала детям поесть, а потом сказала.
— Нет, я поеду одна. А папа...- Катя проглотила комок, застрявший в горле. Только бы не расплакаться перед детьми, только бы не расплакаться. Собравшись с силами, она продолжила — А папа остаётся здесь.
— Тогда зачем к деду с бабой, мы тогда с папой останемся, — тихо сказала Арина, внимательно наблюдая за матерью.
— Нет. Папа больше здесь не живёт. Он ушёл от нас... Мы с вашим папой разводимся. У него теперь будет другая семья. Но это не значит, что он вас не любит и не будет с вами общаться. Но я думаю, он и сам вам об этом скажет. Потом он вас, наверное, будет брать к себе. Просто пока к нему нельзя.
— Ты поэтому плакала? — не унималась Арина.
— Тебе показалось дочка. Я не плакала, у меня просто болит голова. Так. Идите, собирайте вещи, а я пока помою посуду.
Всё же сообщать эту новость детям пришлось ей. Но объясняется с ними пускай он сам.
Катя вымыла посуду, вытерла стол и встала у окна, грустно глядя на цветник под окном. Поливать его, она как раз хотела попросить Ирку. «Как же я не заметила, что она влюблена в моего мужа? Как не заметила его интерес к ней. В школе на раз-два определяла, кто из одноклассников к кому неровно дышал. А тут на тебе, под носом не разглядела...» Горло сжало и опять стало трудно дышать. Не думать об этом, не думать, не думать...
Дети поскидывали вещи в рюкзаки, и Катя отправилась с ними в дом родителей.
Мама полола в палисаднике пёструю цветочную клумбу, увидев Катю с внучатами, сняла с рук перчатки и пошла к ним навстречу.
— Дед, иди посмотри,
Отец показался в дверях веранды, — А Данька, Аришка, привет, разбойники. Здравствуй, дочь.
Катя поцеловала мать, подойдя, прижалась на минутку к отцу, тот, не ожидая такой нежности от дочери, встревоженно посмотрел ей в лицо, потом проговорил — Ну что сорванцы, несите вещи в комнату и пойдём купаться.
— Мама, пойдём, пошепчемся, — позвала Катя, мать.
— Э нет, так не пойдёт. Давай рассказывай, что у тебя там случилось. Я тоже хочу знать. — возразил отец, — С мужем, что ли, поругались, так на курорте помиритесь...
— Не хотела я говорить... Но лучше, если вы от меня узнаете, чем от кого другого...- Катя перевела дыхания и, опустив глаза, сказала. — Я одна еду. Женька ушёл от меня к Ирке, внучке тёть Клавы.
— Как ушёл? Почему к Ирке? Она же молодая, да и беременная — вскрикнула мать, а последние слова почти прошептала, поражённо охнув в догадке, — От него, что ли...
Катя кивнула. Отец раздражённо хмыкнул и ушёл в дом, шугнув по пути Аринку.
— Как ты дочка? Давно узнала-то? — жалостливо проговорила мать, вытирая глаза кончиком платка.
— Вчера узнала. Пока плохо мама. Хорошо хоть есть куда уехать. Не могу я здесь... Душит всё. Успокоиться мне надо или убью их обоих. — Катя всхлипнула и протянула ключи матери, — Держи мама, это запасные. Я уеду сегодня через два часа. Не бойся за меня, я справлюсь. Просто здесь я точно не смогу. Не смогу их видеть...
— Ну поезжай, конечно. Ты звони, доча. Мы же переживать будем за тебя, — мать прижала к себе Катю и как маленькую погладила её по голове.
— Обязательно. Я буду звонить. Как прилечу, так сразу и позвоню. Обещаю.
Они стояли, обнявшись минут десять, потом Катя расцеловала мать в щёки и пошла прочь. А пожилая женщина горько вздохнула и перекрестила спину дочери.
Через три часа Екатерина уже ехала в аэропорт. Времени до самолёта ещё было достаточно, но она боялась оставаться дома одна. Сейчас ей лучше было быть на людях.
Настоящее время.
Катя свернулась на камне в клубочек, уговаривая израненное сердце успокоиться.
— Я справлюсь, я справлюсь, я же справлюсь...— шептала она. — Мне надо только разлюбить его. Убить любовь, как убил он... А потом будет легче, обязательно будет легче...
Слёзы безостановочно катились из глаз, и глухие надрывные рыдания сотрясали тело женщины. Не сразу, спустя какое-то время горький плач перешёл во всхлипывание, а вскоре стихли и они. Екатерина ещё долго лежала на камне, вслушиваясь в умиротворяющий шёпот волн. Солнышко с утра, ласкавшее кожу, словно нежные мамины ладони, сейчас разошлось не на шутку и палило почём зря. Женщина села, достала из сумочки зеркальце и платочек, привела себя в порядок и пошла в корпус санатория. Голова кружилась, то ли оттого, что перегрелась на солнце, то ли от голода, она не ела ничего уже вторые сутки, то ли от пролитых слёз.