Ты создана для этого
Шрифт:
Но это ложь. Маленькую частичку себя я приберегаю для самой себя.
Где-то около полудня я почувствовала, что проголодалась. Я покинула кафе и пошла по мощеным тихим улочкам, освещаемым ярким солнцем. Какой приятный очаровательный город, подумала я. Нью-Йорк совсем не такой и никогда не сможет быть таким. Здесь совсем другая атмосфера, другие люди, которым чужды разврат и жестокость. Они не знают, что такое нищета и тоска. Они открыты и доброжелательны.
На улице Гётгатан я нашла кафе, в витрине которого аккуратным рядочком были выставлены румяные пироги. Зашла вовнутрь, сделала
– Спасибо, – я поблагодарила ее по-шведски, и она мило улыбнулась в ответ. Пирог оказался нежным и не слишком тяжелым. Было приятно и непривычно есть в одиночестве, и я испытывала давно забытые ощущения из другой жизни.
Расправившись с пирогом, я заказала кофе, чтобы продлить удовольствие. Кафе постепенно заполнялось людьми. Я заметила, что официантка смотрит в мою сторону. Она подошла.
– Вы не будете возражать, если тот мужчина сядет за ваш столик? – поинтересовалась она.
Это тот самый мужчина, которого я уже видела раньше.
– Можно? – спросил он, указав на стул напротив меня.
– Конечно, – улыбнулась я.
– Вы – американка, – сказал он, сев на стул.
– К сожалению, да, – ответила я.
Он рассмеялся. Я попыталась повторить движения той девушки, за которой я недавно наблюдала. Как она нежно и неторопливо касалась своих губ. Я провела пальцами по своим губам, наблюдая за его реакцией. Он не сводил с меня глаз.
– Что вы здесь делаете? – спросил он. – Приехали сюда по делам или отдохнуть, поразвлечься?
– О, я всегда развлекаюсь, – улыбнулась я. И снова дотронулась пальцами до своих губ.
– Вы мне кого-то напоминаете, – сказал он.
– Я так часто слышу эти слова.
– Вы в отпуске?
Я сделала паузу.
– Мне нужно уладить здесь кое-что, – сказала я.
Мне хотелось казаться таинственной и загадочной женщиной, которая могла бы свести с ума такого мужчину, как он. Я сделала маленький глоток кофе и опять коснулась губ. Потом грустно улыбнулась, внезапно отвернулась и рассеянно посмотрела на улицу, будто вспомнила о своей тайне или душевной боли.
Естественно, он проглотил наживку. Я заметила, что, наблюдая за мной, он заерзал на своем стуле.
В Нью-Йорке я проделывала нечто похожее неоднократно. В большом городе это очень просто. Практически невозможно встретить одного и того же человека дважды. Он каждый раз будет выглядеть по-другому в зависимости от того, что делает и где находится, – гуляет ли по парку, бродит по залам музея «Метрополитен» или коротает часы в публичной библиотеке. Сама я была женщиной в красном платье или синем пальто, могла надеть шарф с рисунком из красных губ. Я была адвокатом, аспиранткой, акушеркой, антропологом, владелицей галереи. Меня звали Доминикой, Анной, Леной или Франческой. Я была каждой из тех женщин, но только не Мерри. В такие моменты я получала истинное наслаждение, которым ни с кем не делилась. Это представление было предназначено исключительно для меня. Мое тайное развлечение. Только однажды оно зашло слишком далеко.
Когда я была еще маленькой девочкой, я больше всего
– Кстати, я – Ларс, – сказал мужчина.
Он протянул мне руку и задержал в ней мою. Пока Ларс обедал, я развлекала его историями о своей недавней поездке на Мальдивы.
– Представляете, – смеялась я, – провести две недели на тропическом острове, имея в своем распоряжении только зимний гардероб мистера Олега Карпалова!
– На каком острове? – спросил он.
Я попыталась вспомнить, что Фрэнк написала в своем письме, но не смогла. Быстро взглянула на часы.
– Мне нужно идти, – сказала я.
Ларс поймал мое запястье:
– Подождите. Дайте мне номер вашего телефона.
Он вытащил из кармана свой мобильный и вбил цифры, которые я продиктовала.
Я улыбнулась.
Победа!
Было уже поздно, и я должна была поспешить в универмаг на улице Дроттнинггатан. Мне нужно было снова превратиться в Мерри. В отделе товаров для малышей я набрала ворох одежды и повесила на руку. Футболки, миниатюрные брючки чинос, шортики карго с динозавриками на карманах, крошечные спортивные штаны и пижамные брючки.
Прозвенел телефон, и у меня упало сердце.
– Где ты? – спросил Сэм. – Я думал, что ты к этому времени уже вернешься. – В его голосе звучало раздражение.
Мне пришлось оправдываться:
– Я долго искала нужный магазин. Ты же знаешь, я так плохо ориентируюсь в городе.
– Ладно, возвращайся быстрее, – буркнул он.
– Хорошо, Сэм, – сказала я, еще раз извинившись, прежде чем отключить телефон.
Я заплатила за покупки и заскочила в дамскую комнату. Смочила бумажное полотенце и стерла остатки своего макияжа, стоя перед зеркалом под белым ярким светильником. Было слышно, как в одной из кабинок рвало женщину. Наверно, пищевое расстройство, подумала я, хотя причина могла быть и другой.
Я направилась к машине и поняла, что действительно заблудилась среди мощеных переулков, оформленных со вкусом фронтонов магазинов, причудливых бутиков, антикварных магазинов, слившихся в однообразную смазанную картину: безупречно чистые улицы, вежливые прохожие, слишком организованный поток пешеходов и транспорта. Пьянящее ощущение свободы, ранее охватившее меня, отступило. Грудь сдавило, улицы сужались вокруг меня до своих обычных размеров. Я почувствовала, как за мной захлопнулась клетка. Я не хочу расстраивать Сэма. Всякий раз, когда он считает, что я делаю что-то не так, меня переполняет ужас.