Ты станешь моей княгиней?
Шрифт:
Это было невыносимо. Вытерев глаза рукавом, задушено прохрипела:
— Извини, депрессия накатила. Домой хочу… не могу.
Он осторожно выпустил меня из рук, встал и подошел к окну. Постоял молча, взял принесенную воду, напоил меня и сказал невесело:
Мне показалось — ты начала привыкать… ко мне привыкать. Тебе настолько плохо здесь? Ты скучаешь? Я буду уделять тебе столько времени, сколько смогу. Твои покои почти готовы, я ускорю… Сегодня прогулялись бы по городу. К дяде можно не ехать, я извещу его — он поймет. А хочешь — поедем в Птичью падь? Это то
— Нет… Нет, спасибо, ты уйди, пожалуйста… сейчас я успокоюсь. Полежу немного одна и успокоюсь. У меня всегда так. Давай потом — завтра, ладно? Все хорошо, не обижайся, пожалуйста, уйди только сейчас. Оставь меня в покое! Ты можешь…просто…выйти? Я много прошу?
— А ведь дело не в этом, да, Даша? Да? Посмотри на меня! Ты сердишься именно на меня, стараешься выставить отсюда под несерьезным предлогом, не смотришь в глаза. Так что случилось? Ты сейчас виделась с учителем и он, по моей просьбе, рассказал тебе о брачном обряде. Да, Даша, дело в этом? Что ты себе напридумывала?
Я замерла и затаилась, спрятав лицо в подушку. Кажется, даже не дышала. Вот он — момент моего самого большого в жизни позора. Вот оно и вылезло все, как я могла подумать, что смогу его обмануть? Провалиться бы сквозь землю, ушел бы он, пожалел бы меня хоть чуть-чуть, что ли.
— Даша, я хотел, чтобы ты сделала это осознанно. Ты слышишь? Я не отказывался от тебя, а хотел, чтобы ты понимала, что делаешь. Ты простила бы мне, если бы я сделал тебя своей женой обманом, понимая, что ты не знаешь обряда? Ты так легко и просто протягивала мне руку, что ясно было — для тебя это ничего не значит. Следовательно — у вас все иначе. И что? Я должен был воспользоваться твоей неосведомленностью? В крайнем случае, я пошел бы и на это — признаю честно. Страх потерять тебя мог толкнуть меня и на подлость.
Но у меня появилась надежда, мне показалось, что я тебе уже не безразличен. Это же такое счастье, если бы ты сама… тоже… Даша, скажи мне, ты расстроилась потому, что подумала — я не хочу, чтобы ты стала моей женой? Ну да… а в то же время твержу о любви, показываю всем, что ты моя, не хочу отпускать. И ты решила…Даша? Ты решила, что тебе уготована роль простой наложницы? Оскорбилась, обиделась… дурочка. Никогда не молчи вот так. В наших обычаях, наверное, очень мало общего. Такие недоразумения и непонимание — все это надо озвучивать, обговаривать, выяснять истину.
Ох, какой камень упал с моей души… я только сейчас поняла, какая это была тяжесть. Стало так легко и все-таки немного стыдно — он все обо мне понял. Я вообще для него, как раскрытая книга. И он теперь знает…
Старх заставил меня встать с кровати и усадил к себе на колени. Небольшое сопротивление было подавлено. Он взял мое зареванное лицо в ладони, удерживая и не давая отвернуться. А я хотела. Заплаканная моська с опухшим мокрым носом, наверное, была не очень.
— Даша, скажи мне, это правда? Смотри мне в глаза, не отворачивайся, я же все равно не отстану. Даша, ты меня что…? Даша? Да? Не прячь глаза. Ну, хотя бы кивни.
Горло перехватило, и сказать я не смогла
— Маленькая моя… Ты моя! Моя, да, Даша? Ты останешься со мной, ты станешь моей княгиней?
Я кивала, прячась. Чего уж теперь выделываться? Я влюбилась. Поняла это, когда думала, что теряю. И это нормально с ним, вот так — стремительно, любая бы влюбилась на моем месте, это было, как волшебство, как гипноз.
На ум пришел один неловкий момент. Если быть честными друг с другом, то до конца. Неудобно как-то об этом говорить, но выяснить все надо сейчас. И я забубнила ему в шею — смотреть в глаза было неловко:
— Помнишь, я говорила тебе, что мне двадцать восемь лет? У вас выходят замуж с шестнадцати, и в этом возрасте я была бы уже почтенной матерью семейства.
— И что? Говори, я внимательно тебя слушаю.
— Старх, я не девственница. У меня был мужчина в моем мире. Мы давно расстались. Я когда-то думала, что он… ну, в общем — что было, то было. У нас не придают значения этому, некоторые женщины просто рожают детей для себя, за это не осуждают. Я тоже думала, что если не найду себе… В общем, если это непременное условие для невесты, то я не подхожу… не отвечаю. Ну, в общем — так где-то.
Я отвернулась и попыталась отодвинуться от него. Он дал мне отстраниться, и что-то повернулось в душе, как нож. Оказалось — он отстранился, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза.
— Даша, я женился бы на тебе, даже если бы ты была вдовой с кучей детей. Я уже не смогу от тебя отказаться. То, что ты сказала, не очень приятно слышать, ты и сама понимаешь, но решающего значения для меня это не имеет. Ничего не изменилось, совсем ничего. Не переживай по этому поводу. Об этом будем знать только ты и я.
Неловкость я все же чувствовала, и он поспешил сменить тему разговора:
— Так что с поездкой? Давай поедем в Птичью падь? Это будет интересно для тебя, и нам нужно поспешить, пока все не замело снегом. Скоро зима. Что ты скажешь?
— Поехали. Ладно. Я оденусь потеплее.
— Я скоро зайду за тобой, нужно отослать вестника к дяде.
— Неловко получилось, да? Он не обидится?
— Ну, они ждут…
— Так давай после поездки — сразу к ним. Или это не по пути? Далеко ехать в эту падь?
— Тогда собирайся скорее. Успеем.
До места добирались тем же составом и тем же способом. Только я уже не зажималась стесненно, а обнимала своего князя. Наверное, в гостях у родственников он скажет что-то о нашей помолвке, станет известен срок свадьбы. И он сейчас не просто придерживал меня, а поглаживал по спине, иногда лаская твердыми пальцами затылок, мочку уха. Прижимал к себе то сильнее, то ослаблял объятия. Иногда склонялся, прижимаясь к моему виску, рвано дыша мне в щеку… и вообще — эта поездка напоминала скорее любовную прелюдию, чем доставку меня на место назначения. Под конец я была в таком взвинченном состоянии, что просто не могла смотреть ему в глаза. Не думаю, что ему было легче. Раскрасневшаяся, я была снята с коня и водружена на землю.