Ты у меня одна
Шрифт:
— Не надо с ней разговаривать!
— Что значит – не надо? — воскликнула мать.
— Воспитывай Катьку!
— Никто никого не собирался воспитывать, мы просто поговорили.
— Да уж, конечно, — оскалился Иван. — Не надо, мама! Потому что ты ее не знаешь!
Юлия раздраженно выдохнула. Спорить с сыном бесполезно. Всегда было. А сейчас тем более.
Ваня круто развернулся и вышел.
— Ух! — Юлия улыбнулась и передернула плечами. — Ты смотри какой! Злой весь, взбудораженный.
— Чему ты радуешься? —
— Он не обнаглел, он влюбился. Потому и звереет. Привык все контролировать, а тут весь контроль к чертям, земля под ногами горит. Так что все, отец, готовься, скоро у нас свадьба.
— Свадьба? Это Ванечка сказал? — полюбопытствовала Катя, выйдя из комнаты. По установившейся тишине поняла, что ураган по имени «Ваня» уже прошел.
— Нет, еще не сказал. Но думаю, месяца через два скажет.
— Класс! — Катька в предвкушении потерла руки. Подошла к окну. — Ой, кажется наш главнокомандующий еще не все головы снял, пошла я заныкаюсь в свои окопы. Но когда прояснится, из-за чего весь сыр-бор, я хочу узнать эту историю во всех подробностях.
Денис молча встал с кресла и торопливо пошел к лестнице.
— Денис, — обеспокоенно окликнула жена, боясь, что все же он попытается поставить сына на место. Будет еще один скандал.
— Спокойно, — бросил он и сбежал на первый этаж. Пересек холл, прошел через гостиную на кухню.
Там и застал сына. Тот сидел за барной стойкой, задумчиво уставившись на чашку с кофе.
Увидев отца, он поднял глаза и начал несколько язвительно:
— Давай, папа, поругай плохого сына.
Денис точно знал, что на его месте ответила бы жена. Но у него был немного другой подход к детям, поэтому он промолчал. Уселся напротив, сложил руки на столе и глубоко вздохнул.
Иван смотрел исподлобья, настороженно ожидая упреков. Но упреков не последовало. Отцовский взгляд говорил красочнее любых слов.
— Мне кажется, ты и сам все знаешь. Иначе сейчас бы не вернулся.
— Тогда скажи что-нибудь мудрое, поучи меня жизни. — Чуть отклонился от стола и прямо уставился на отца, скрестив руки на груди.
— Мне кажется, ты и сам все знаешь, — снова повторил Денис. — Или мне кажется? А насчет поучить… Так моя одёжка тебе не подойдет, ты в плечах слишком широковат.
Ваня усмехнулся и ничего не ответил.
— Ты, как мать, сразу войну развязываешь. Но у нее в свое время повод был, а у тебя какой? Нет его. Нам Алёна нравится, никто не против ваших отношений. Никто не вмешивается в ваши отношения.
— А мне все равно, — жестко сказал сын. — Даже если бы вы были против, это ничего бы не изменило.
— Похвально, — сказал отец, чем изрядно удивил. — Свою женщину
— Ты же как-то смог…
— Я молодой был, глупый. А ты не глупи. Не все вещи можно исправить. Не все можно вернуть. Нельзя оставлять свою женщину. Никогда.
— Я свою женщину не оставлял. Как я ее оставлю, она ж ненормальная, обязательно что-нибудь натворит, куда-нибудь вляпается. — Помолчал, а потом сказал вдруг с горькой усмешкой: — Это ты во всем виноват. Воспитал меня идеалистом.
— И что, твои идеальные представления не совпадают с мирским образом?
Иван молчал. Ни за что на свете не признается отцу, даже если это так. Не мог он сказать так про свою женщину. Он с ней жил. С ней спал. Ел с одной тарелки и, черт подери, хотел на ней жениться. Алёна должна быть идеальной. Алёна — его женщина, она идеальна даже в своей неидеальности.
— Твоя мать — прекрасная, совершенная мать. Но она совсем не идеальная жена. Идеальная жена — это домработница. Молча и послушно исполняет приказы. Я вот не люблю горы, но почему-то два раза в год езжу в горы. Сам не знаю, почему.
— Потому что мама любит горы.
— Да. И всю жизнь я чувствую, что меня где-то нагревают, а где — понять не могу. Твоя мать — совсем не идеальная жена.
Иван усмехнулся.
— По ходу, мама не тебя одного нагревает.
— Извинись перед ней.
— Извинюсь.
Отец оставил Ваню одного, но через некоторое время мама нарушила его уединение. Принесла из библиотеки пустые чашки и поставила их в раковину.
— Мама, прости, я сорвался.
Юлия повернулась и посмотрела на него знакомым строгим взглядом.
— Не надо извиняться передо мной сквозь зубы. Я не люблю этого, ты знаешь. Проси прощения тогда, когда тебе действительно захочется.
Ваня глубоко вздохнул. Так втянул в себя воздух, что легкие заломило. Прикрыл глаза на пару секунд. Потом выдохнул и подошел к матери. Положил руки ей на плечи и медленно сказал:
— Мама, прости меня. Я сорвался и наговорил тебе много лишнего. Не хочу, чтобы ты на меня обижалась. Не хочу с тобой ругаться.
— Хорошо, — просто ответила мать. — Это было не самое обидное, что ты мог мне наговорить.
— Прекрати, — скривился он. Вернулся к столу и залпом допил холодный кофе. — Я позвоню.
— А обнять мамочку?
— Ах, да, обнять мамочку.
ГЛАВА 23
На этот раз Иван не выскочил из дома как ошпаренный. Вышел, не хлопая дверями. Медленно побрел по подъездной дорожке.
Серое от дождя небо совсем потемнело. Сумерки жадно накинулись на город. Все вокруг стало блеклым и бесцветным. Шаурин уже привык к этой серости, она, кажется, у него внутри поселилась. Не был метеозависим и никогда не придавал значения погоде, но сейчас она странно сопряжалась с его внутренним состоянием.