Ты украл мою жизнь, предатель
Шрифт:
Мы идем довольно долго, я несколько раз спотыкаюсь, ноги не держат, сумка в руках кажется невероятно тяжелой, а страх только усиливается.
Папа подходит к одной из могил. Я замираю. Ноги, будто прирастают к земле. Не могу и шага сделать.
— Подойди! — машет рукой.
Отрицательно качаю головой.
Не могу. Не хочу там ничего видеть. Первобытный ужас сковывает.
Отец кладет цветы на могилу. Там очень много цветов, могила в них буквально утопает. Огромный резной крест, оградка, две лавочки.
— Живее!
— Пожалуйста! — жалобно скулю и все же иду
— Смотри! — указывает пальцем на надпись на кресте.
Судорожно открываю и закрываю рот, даже протираю глаза:
«Дементьева Теона Владимировна», далее дата моего рождения и… смерти.
Внизу:
«Всегда в наших сердцах».
— Моя дочь лежит тут, — раздается жесткий голос отца над ухом, — У меня с собой все справки и экспертизы, включая анализ ДНК, — хлопает меня черной папкой по плечу, — Что в этой могиле Теона. Я не знаю, откуда ты узнала про мою дочь, где собирала информацию, но если я еще раз увижу тебя около своей семьи или внука, то ты пожалеешь, что коптишь эту землю.
Глава 5
— Пап, какой анализ ДНК, если вот она я перед тобой! — хватаю его за плечи.
— Кто? Самозванка? — скалится.
— Ты меня видишь?! — ору, заглядывая ему в глаза. И на миг, один краткий миг, понимаю, что узнает.
Нечто родное, загорается в его глазах. Но тут же пропадает.
— Вижу, дрянь, которая пытается заработать на смерти моей дочери!
— Я могу рассказать все, как мы жили, вспомнить свое детство. Как ты защищал меня от нападок мальчишек в школе. Но разве это тебе надо? Могу восстановить по кадрам всю нашу жизнь. Только ты предпочел, ставить цветы на могилу… Нет не мою… И я даже не знаю ко там лежит, — закусываю губу. На эмоциях хватаю отца за ворот идеально белой рубашки. — Скажи мне, что не узнаешь? Скажи что я не твоя дочь? Давай. Соври! — и я вижу страх, что вспыхивает яркими молниями в глазах.
Отец зажмуривается. Отворачивается. Тяжело дышит.
Он берет несколько секунд паузы. А после… после на меня уже смотрят совсем чужие глаза…
— Там лежит моя дочь. Ты бередишь раны моей жене. Не побоялась ко мне приехать. Самозванка, ты понимаешь, что я тебя уничтожу… могу стереть в порошок…
— Так сотри! Зачем запугиваешь? Просто уничтожь, раз я самозванка! — ору ему в лицо. Он вздрагивает. Хоть и старается выглядеть невозмутимо.
— Жалко тебя, облезлую. Решила срубить бабла. Нажиться… жену мою третировала. Аннушка мне все рассказала. Но я дочь потерял, сентиментальным стал. Потому дать тебе шанс исчезнуть. Ты этим свою жизнь спасешь. Прислушайся. Ты свое вранье не докажешь, — смотрит мне в глаза. Дикий взгляд, как у затравленного зверя, но при этом он пытается выглядеть хозяином ситуации.
— Папа… за что ты так со мной… — шепчу тихо.
Он дергается, словно я его плетью ударила.
— Я предупредил. Сохрани себе на память, — кидает мне в лицо бумаги. — Ознакомься. Выучи. И пойми, что ничего не обломится. Это копии… подарок тебе!
Беру бумаги. Все расплывается перед глазами, ничего не могу прочесть.
— Папа, ты не мог меня не узнать! — хриплю.
— Золотко, не связывайся с людьми, которые могут тебя
«Золотко» он всегда так меня называл…
— Папуля! Это же я! — делаю очередную попытку. Пытаюсь его обнять. Но он, отталкивает меня. Падаю на цветы на могиле.
— Девка, угомонись! Отвали от нашей семьи. Иначе не выживешь, — отец разворачивается и идет прочь.
Остаюсь сидеть среди цветов на могиле… в которой я как бы похоронена…
Жутко смотреть на надпись… Будто меня и нет. Меня стерли… Все что было дорого, все кого любила отказались…
Смотрю в спину отцу. Он уходит. Не оборачивается. Быстро идет, словно убежать хочет.
А мне некуда бежать… Ничего нет…
Не знаю, что делать, куда идти, как доказать, что я это я.
Смотрю на надпись. Из которой выходит, что меня больше нет. Слезы текут по щекам.
Откидываюсь на спину. Утыкаюсь в рюкзак, который мне еще водитель-робот дал. Я так его и ношу… Не до него было.
Надо открыть. Рука дрожит.
Там стопка бумаг.
Я не могу этого видеть! Просто не могу! Даже протираю глаза. Несколько раз щипаю себя за руку…
Я держу паспорт Натальи Владимировны Климушкиной и там… моя фотография…
Еще есть банковская карта и пин код на бумажке. Диплом про окончание сельскохозяйственного института. Документ о купле-продаже квартиры в другом городе на мое имя и там же ключи.
Я держу в руках чью-то жизнь... Не чью-то… а выходит мою…
Мне подсунули ее… А меня стерли…
Глава 6
Не знаю, сколько я просидела, тупо глядя на чужой паспорт. Ступор. Шок. Неверие. Может это последствия аварии, у меня галлюцинации? Это было бы самым желанным…
Вначале даже боли не чувствовала, шок ее притупил. Она накатила в один момент сокрушительной волной.
Пожалуйста, не надо! Верните мне меня! Моего сына! Я не могу без него! Заберите все, но отдайте мне сына! Моего милого, долгожданного мальчика! Материнское сердце вопит, истекая кровью.
Не могу поверить, принять, что мне не дадут даже его увидеть! Прижать к груди, поцеловать сладко пахнущую щечку…
Как? Как такое могло произойти?!
После шока наступает истерика, задыхаюсь от оглушающей боли, она звенит в висках, скручивает внутренности. По венам не кровь течет а едкая горечь… Кажется не переживу, сердце разорвется и я так и останусь лежать тут рядом с этой могилой.
— Не убивайся так, деточка, — хриплый женский голос, раздается в тот самый момент, когда чернота уже практически схватила меня холодными, костлявыми руками.
Хочу повернуть голову и не могу. Тело сковано болью, отчаянием и диким непониманием.
— Жалко, да… молодая такая. Это твоя подруга? Сестра? — продолжает тот же незнакомый голос.
— Я… — а дальше не могу сказать ни слова, из горла вырываются крики похожие на карканье вороны.
— Я вот к мужу пришла. Он тут недалеко почивает. Гостинцев ему принесла. Так внезапно небеса его забрали, — тяжело вдыхает. — Утром не проснулся… А ведь молодой и крепкий мужик был, всего-то шестьдесят пять годков. Мы сорок шесть лет бок-о-бок, душа в душу.