Ты умрешь влюбленной
Шрифт:
– И узуфруктом назначен Даниель Ардити? – перебил дядю Эмиль, подгоняя его. Сидя в кресле, он покачивал ступней, свисавшей с колена, как бы это делал кот хвостом.
– Даниель – старший сын от первого брака. – Филипп сделал скупое движение ладонью, приподняв ее над тростью на пару сантиметров. – Наверное, брат мог назначить супругу, но с Сильвией у него были свои договоренности, это темная сторона вопроса. Меня? Я слепой. У нас есть еще родственник в Лионе, девяностотрехлетний старик, ему самому требуется опекун. За ним ухаживает сиделка. Оставался только Даниель, но… Загвоздка в том, что… Прошу меня понять правильно –
– А сын от второго брака? – спросил Эмиль. Он снял ногу с колена и, взявшись за подлокотники, приподнялся, подложив ступню под себя. Ножки кресла неприятно скрипнули о паркет.
– Ксавье в завещании указан как номинальный владелец. Он собственник имущества, обремененный узуфруктом.
– Интересно. – Эмиль достал из кармана шоколадный батончик и стал с шумом вскрывать этикетку. Вера строго на него глянула, но шеф демонстративно откусил, начал чавкать и продолжил, жуя:
– Получается, Ксавье не имеет ни права пользования недвижимостью, ни извлечения из нее доходов до смерти пользовладельца, то есть Даниеля. А Даниель, в свою очередь, не может передать наследство своим детям, если бы они у него были. Зачем же отец так жестоко поступил со своими сыновьями?
– Да, согласен, это завещание вышло неудачным. Все никак не могли собрать более-менее рабочую версию, чтобы обойти этот проклятый налог, введенный в две тысячи девятнадцатом году. Рене хотел все исправить другим завещанием, но не успел его дописать. Они с Сильвией так часто спорили по поводу раздела имущества! Она хотела видеть наследником Ксавье, а Рене мечтал, чтобы аукционным домом занялся именно Даниель. Рене был взбалмошным человеком, хоть и дисциплинированным.
– Очень противоречивые качества. – Эмиль вдруг смял недоеденный батончик и прицелился им в своего собеседника. Цветастый комок пролетел в сантиметре над головой Филиппа Ардити и исчез в распахнутых позади него балконных дверях.
Вера ахнула, Юбер крякнул. Но они не успели заметить реакции слепого, взгляды рефлекторно были прикованы к летящему объекту. Эмиль, видимо, проверял, действительно ли гость слеп.
Тем временем Филипп, почувствовав некое замешательство, обернулся на звуки, которые издали Вера с Юбером, на его лице отразилось легкое недоумение.
– Сейчас Ксавье взял на себя все дела Ардитис, – продолжил он. – Парень уже два года прекрасно справляется с должностью исполнительного директора. Да, он хороший маркетолог, организатор, и у него нюх на произведения искусства. Недавно продал три статуи Модильяни раннего периода за сумасшедшие, на мой взгляд, деньги. Но… сделка попахивает чем-то нечистым. Покупатель – политик из Южной Америки и…
Филипп Ардити замолчал. Он не имел права раскрывать тонкости ведения дел исполнительного директора, даже если это его младший племянник.
– У Рене были другие планы на аукционный дом, – продолжил он с горечью. – Ардитис основала его первая жена. И только ее отпрыск может возглавить его. Рене очень чтил память первой супруги, которая многое для него сделала. Идит была человеком искусства, и Даниель полностью пронизан искусством. Он ее сын до кончиков ногтей. Ксавье лишь хороший делец и организатор, сын Рене – его отражение. Без Даниеля Ксавье погубит Ардитис… потому что он… не всегда честен. В нем есть
Его речь стала резкой, в голосе зазвенели стальные нотки.
– Вначале вы упомянули о покушении на Рене Ардити, – напомнил Эмиль, не сводя глаз с гостя. – Вы считаете, его убили?
– Да. – Филипп повел подбородком. – Его собирались убить еще в пятнадцатом. Это было покушение на убийство, но Рене предпочел не поднимать шума. Я остался без зрения!
– Вы про тот эпизод, когда загорелся его Rolls Royce шестьдесят второго года? – Эмиль вскинул бровь и достал телефон. Вера думала, он сделает пометку, но Эмиль стал снимать Филиппа Ардити на камеру, делая это без зазрения совести.
– Да, его Silver Cloud II. Вы хорошо осведомлены. Он был за рулем, я – на пассажирском, – не меняя тона, ответил Филипп.
– Вы выпрыгнули из машины за полкилометра до того, как Рене Ардити остановился. – Эмиль откинулся локтем на подлокотник и продолжил съемку, подняв телефон выше. Вера нахмурилась. Это было бестактно, но он продолжал свои проверки клиента на вшивость.
– Машину заливало дымом! – Филипп принялся нервничать, это была скорее реакция на слова, а не на действия детектива. Гость схватил трость и сжал ее в пальцах, однако чувство собственного достоинства не позволило ему ничего добавить. Вера поспешила на помощь.
– Вы не расскажете, что тогда случилось? – попросила она, уловив холодный взгляд Эмиля.
У шефа были свои способы формулировать вопросы. Некоторые из них он называл проверочными и контрольными, некоторые проективными и жертвенно-проверочными, некоторые – нейтральными. Именно особая смесь правильно заданных вопросов помогала выявить ложь. Рецепт сей смеси, увы, Вера пока не разгадала. Она, конечно же, читала про верификацию лжи, но стиль Эмиля значительно отличался от методов других профайлеров. Например, он, нарочно вызывая ту или иную эмоцию в человеке, зорко следил за тем, на какую другую тот переключится самостоятельно. Способность переключать и смешивать эмоции тоже могла многое рассказать о человеке. Это важная составляющая эмоционального интеллекта.
– Что тогда случилось… Кто-то подрезал один из шлангов бензонасоса. – Филипп принял вид человека, который вспоминает детали. Телефон в руках Эмиля он как будто не замечал. – Рене все-таки успел покинуть автомобиль раньше, чем он запылал, как олимпийский факел. Пожарные прибыли быстро, но коллекционный образец оказался безнадежно испорчен. То, что от него осталось, выкупили представители британского телевизионного шоу «Махинаторы», но, насколько я знаю, ничего не смогли сделать с остовом по сей день. В газетах написали, что причиной возгорания стали неполадки с бензонасосом, и только. Рене пришлось заплатить газетчикам, чтобы те не ворошили это дело.
– Почему он так поступил? Почему не позволил полиции и прессе разоблачить негодяя? – изумилась Вера.
– Бензонасос подпортил кто-то из семьи.
– Вы в этом уверены? – выдохнула она.
– Рене был в этом полностью уверен, но со мной обсуждать сей печальный эпизод летописи нашего семейства отказывался. Хотя и остался калекой и имел право знать правду.
Эмиль собрал брови на переносице и задумался, выключил камеру на телефоне. Несколько секунд он скролил ленту, а потом принялся набивать сообщение.