Ты в моей власти

Гаскойн Джил

– Как только ты ляжешь.

Бетти погладила дочь по щеке, когда та укрыла ее.

– Ты ко мне очень добра, – сказала она. – У меня был такой чудесный день.

– Спи спокойно, ма. Утром я принесу тебе чай.

Мать заснула, едва лишь Розмари вышла из комнаты.

– Только надравшись, она становится похожа на человека, – заметила Розмари, когда они с Фрэнсис устроились перед камином с кофе и бренди.

– Иногда, – сказала Фрэнсис, протягивая ей сигарету, – в ней проглядывает та маленькая девочка,

какой она когда-то была.

– Удивительно. Она превратила жизнь моего отца в ад. Один Бог знает, почему она так ненавидит мужчин, – произнесла Розмари.

– Ее отец был жив во времена твоего детства? – спросила Фрэнсис, наклонившись, чтобы выключить телевизор.

Розмари покачала головой.

– Я его никогда не знала. Он бросил бабушку, когда мама была еще крошкой. Она никогда не рассказывала о нем.

– Ах, вот что! Ну, это все объясняет. А теперь, радость моя, расскажи об очаровательном молодом человеке, который влез к тебе постель.

Фрэнсис слушала ее молча.

– Значит, он позвонит из Испании, и вы договоритесь? – спросила она под конец.

– Да, именно так. Из Барселоны.

– Когда ты вернешься домой, о вас будут судачить на всех перекрестках, – заметила Фрэнсис. – Ты же знаешь, что за публика эти киношники.

– Знаю. Думаю, я готова предстать перед публикой, если можно так выразиться.

Фрэнсис закурила очередную сигарету.

– Ключ от твоей двери по-прежнему находится у него.

Это прозвучало как утверждение.

– Я забыла забрать его. – Он хочет обосноваться у тебя, дорогая. А как настроена ты?

– Сначала он должен рассчитаться с прежним. Я ему об этом говорила. Более или менее открыто. Он обещал обрубить концы.

– Бедная… как ее там… Джил, да? Любопытно, какова она собой.

– Молодая.

Они обе уставились в огонь. Розмари нарушила безмятежную тишину комнаты. Голос ее был еле слышен за потрескиванием дров в камине.

– Я хочу его, Фрэнни. Мне самой это кажется ужасным. Но я хочу его. Ты когда-нибудь видела меня такой пылкой?

Фрэнсис покачала головой.

– Нет. Но ты никогда не была слабой. Ты всегда твердо знала, чего хочешь, и обычно добивалась своего.

– А сейчас?

Фрэнсис пристально смотрела на нее с непривычно серьезным выражением.

– Не знаю, золото мое. Просто какое-то предчувствие, звоночек в ушах. Я хочу, чтобы ты забрала свой ключ.

Вечер завершился безмятежно, в разговорах на другую тему, и Бен всплыл на поверхность гораздо позже – когда Розмари отправилась спать.

8

Уик-энд закончился. Мысли о Бене неотступно преследовали Розмари. Радость при воспоминании о его объятиях сменялась глубоким унынием, порожденным растерянностью и жаждой узнать наконец, что же он в действительности представляет из себя. Розмари

все еще не теряла надежды, что он позвонит, но как она ни заклинала телефон, это не действовало.

Фрэнсис отвезла Бетти домой поздно вечером в воскресенье.

– Ляг в постель и почитай, – сказала она Розмари, усадив в машину свою пассажирку и прикрыв ей колени пледом.

Они расцеловались в обе щеки, на секунду прижавшись друг к другу.

– Постарайся извлечь из этого хоть какое-то удовольствие, душа моя. Не ищи огонь там, где нет дыма, ты уже большая девочка. Я уверена, что он без ума от тебя.

– Спасибо, Фрэнни. Не знаю, чтобы я без тебя делала.

– Постоянно влезала бы в колоссальные неприятности, радость моя. Смотри, что случилось, как только я уехала в последний раз!

Розмари рассмеялась и обхватила себя руками за плечи, стараясь согреться.

– Иди, иди, – сказала Фрэнсис, направляясь к водительской дверце. – Не стой здесь, замерзнешь. Позвони мне, если будут новости из Барселоны. До пятницы я буду в Бирмингеме. Позвоню сама, если не получу от тебя известий.

Розмари помахала рукой, чмокнула мать и побежала в дом, растирая руки, застывшие на мартовском ветру. На следующей неделе в свои права вступал апрель. Начиналось британское лето. Скоро появятся первые почки на рано зацветающих вишнях, а ей осталось записать всего одно шоу, и потом можно будет расслабиться. Испания манила. Ей следовало бы рассказать о Бене матери прежде, чем та прочтет о них в желтой прессе.

«Я обдумаю это позже», – произнесла она мысленно, разбирая постель и ощутив себя вдруг до смешного похожей на юную Скарлетт О'Хара.

Розмари спала плохо и проснулась в семь с опухшими и покрасневшими глазами – от усталости и от выпитого за уик-энд спиртного.

– У Фрэнни никогда не бывает красных глаз, – пробормотала она, поглядев на себя в зеркале ванной и обнаружив темные круги под глазами, – а пьет она как сапожник.

Она сделала быструю и энергичную зарядку, словно желая изгнать Бена из своих мыслей посредством физического напряжения. Приняв душ, накрасившись и одевшись, она уже могла встретить утро лицом к лицу.

«Никакого завтрака», – подумала она, нащупав утолщение на пояснице, появившееся после двух последних разгульных недель.

Она начала день с черного кофе и апельсинового сока. Пришла Пат, а в полдесятого появилась Дженни, как всегда, пунктуальная. Они понесли свой кофе в кабинет.

– Не давай мне печенья в одиннадцать, – через плечо бросила Розмари Пат.

Когда она шла через холл, слишком полная чашка накренилась, и кофе выплеснулось на пол.

– А, черт! Пат, я пролила кофе на ковер. Совсем чуточку. Смой, пока не впиталось. О печенье я сказала серьезно. Сажусь на диету.